Книги

Лекции

Книги

ГЛАВА 7

ПЕРЕХОДНАЯ ЭКОНОМИКА КАК СИСТЕМА НЕЭФФЕКТИВНОЙ ВЛАСТИ

§7.1.РЕНТНАЯ ЭКОНОМИКА: ОПЫТ «ОТСУТСТВИЯ» ВЛАСТИ

Переход от социалистической экономики к рыночной представляет собой чрезвычайно сложный процесс, затрагивающий все стороны и элементы социально-экономической системы. В настоящей работе нас будет интересовать ряд институциональных аспектов трансформационных процессов, связанных с системой экономической власти, а также ее влиянием на мотивацию и результаты экономического поведения.

Опыт переходных экономик демонстрирует нам значение системы власти для экономической жизни и те разрушительные последствия, которые возникают вследствие отсутствия эффективной системы власти. В этом смысле переходная экономика представила собой своеобразный уникальный научный эксперимент, который дал в распоряжение исследователя бесценный эмпирический материал о том, как функционирует экономическая система в условиях отсутствия общественно необходимого порядка власти и эффективных институтов власти.

При переходе от системы власти, характерной для планового хозяйства, к системе власти капиталистической экономики неизбежен длительный (более или менее) период, когда происходит смена системообразующих институтов власти. Поэтому порядок власти в переходных экономиках неизбежно характеризуется нарушением равновесия, т.е. деформацией системы власти. Состояние экономических и политических институтов переходного периода имеет своим следствием несбалансированную систему власти над поведением экономических агентов, т.е. своего рода  «провал» власти.

 Общая особенность системы власти в переходной экономике, в рамках которой действуют экономические агенты, – это неразвитость (отсутствие) институтов власти, системообразующих для капиталистической экономики, при одновременном разрушении институтов власти над экономическим поведением, присущих социалистической системе хозяйства.

Отсутствие общественно необходимого порядка власти или деформация системы власти в переходном состоянии экономики проявляются в следующих формах.

Первое. Неразвитость институтов власти порождает «недостаток» эффективной власти. Речь идет о «недостатке» власти потребителя над производителем, ответственности администрации предприятий перед собственником, власти менеджмента над наемным персоналом, власти государства, обеспечивающей соблюдение законности и защиту прав собственности, механизмов гражданского контроля над деятельностью чиновников и т.п.

Следствием «недостатка» власти являются, с одной стороны, отсутствие (ослабление) ограничений на неэффективное экономическое поведение, а с другой – отсутствие защиты эффективного экономического поведения от произвола и, далее, отсутствие стимулов, возможностей и условий для рационального ведения хозяйства. При этом общим следствием «недостатка» власти выступает хаотическое состояние экономической жизни, которое характеризуется отсутствием общественно необходимого уровня упорядоченности, определенности и предсказуемости в экономических взаимодействиях, а также механизмов подчинения частных побудительных мотивов общественному благосостоянию.

Второе. Отсутствие эффективных институтов власти не означает отсутствия власти вообще. Слабость ограничений на неэффективное поведение вообще означает, в частности, и слабость ограничений на «неэффективную» власть, что, в свою очередь, приводит к возникновению «избытка» власти частных экономических, политических и криминальных агентов. Иначе говоря, следствием «недостатка» эффективных форм власти является «избыток» неэффективной власти – административной и экономической власти государственных чиновников, бесконтрольной власти администрации предприятий, монопольной власти, криминальной власти и т.д. Внешне этот избыток проявляется в дисбалансе между, с одной стороны, властными возможностями частных экономических и государственных агентов и, с другой, их ответственностью за использование экономических ресурсов и политических (административных) прав власти. Обладание избытком власти дает его носителям дополнительные возможности присвоения собственности и доходов в таких формах и таких размерах, которые были бы невозможны при общественно необходимом порядке власти[1]. Избыток власти, первоначально означающий ее простое количественное расширение за определенные рамки, порождает качественные изменения в интересах и экономическом поведении ее «обладателей».

Третье. Неразвитость политических и экономических институтов, а также механизмов принуждения к их соблюдению (законов, нормативных документов, контрактов и т.п.) имеет своим следствием деинституционализацию власти и утрату социального контроля над распределением экономической власти в обществе. Теперь властная позиция определяется не формальным экономическим или правовым статусом агента (собственник, менеджер, чиновник), а его доступом к нелегитимным, с позиции экономического порядка, источникам власти – ресурсы насилия (криминальной власти), коррумпированной государственной власти, мошенничество и обман и т.п. Как следствие, избыток частной власти в экономической системе принимает форму произвола, когда экономические взаимодействия регулируются не формальными правилами (институтами), а исключительно частным доступом к источникам власти. В результате формируются частные властные группировки, способные подчинить экономический процесс и его организационные формы собственным интересам в ущерб эффективности экономической системы. «Чем большей властью располагают отдельные лица, тем больше опасность того, что возникнет конфликт между индивидуальными и общими интересами», – утверждает В.Ойкен [107, с.454]. С одной стороны, избыток власти ограничивает и зачастую делает невозможным эффективное экономическое поведение, а с другой – «направляет» экономическое поведение на результаты, неэффективные (иррациональные) для общества. Кроме того, частная экономическая  власть используется для воздействия на выбор тех или иных хозяйственных форм и на формирование институциональной среды.

Четвертое. Как показали Дж.К.Гэлбрэйт и Э.Тоффлер, экономическое развитие сопровождается «сдвигом власти», суть которого заключается в перемещении источников экономической власти от насилия к богатству и, далее, к информации. В условиях трансформации происходит своего рода «сдвиг власти» в обратном направлении. Это проявляется в том, что существенно возрастает значение частного насилия как источника экономической власти. «В субъектах насилия недостатка нет, – пишет В.Радаев. – В течение последнего десятилетия сформировались многочисленные профессиональные силовые группы – государственные и негосударственные, легальные и криминальные. Они «рвутся в бой», отыскивая в сферах бизнеса и источники материальной подпитки, и новые поля для деятельности. Однако связывать широкомасштабность насильственных мер только с внешним давлением на экономику со стороны силовых структур и тем более «валить все» на криминальный мир, который навязывает «честным предпринимателям» свои условия игры, было бы неверно. Рынок услуг деловой безопасности не развивался бы столь успешно, если бы не существовало спроса на силовые услуги. Для многих предпринимателей они стали внутренним элементом хозяйственной жизни» [130, с.81]. При переделе собственности, перераспределении денежных потоков, контроле над рынками доминирующим источником власти становится доступ и готовность к применению ресурсов насилия к конкурентам, причем насилия или чисто криминального характера, или в виде частного использования государственного аппарата насилия[2]. Тем самым насилие  превращается в политический и экономический ресурс[3].

 Пятое. Формальная трансформация системы власти и ее неформальное перераспределение имеют своим следствием отсутствие равновесия власти и устойчивого «баланса сил». Такая «неустойчивость» власти существует как на институциональном уровне, так и на персональном. Ни один из участников экономического процесса не имеет уверенности в сохранении своей властной позиции в экономической системе, а следовательно, и уверенности в сохранении своих собственности, должности, доходов, сбережений и т.п. Этим обусловлено доминирование краткосрочных интересов при использовании частной власти: использование доступа к власти для максимизации частных доходов в наиболее ликвидной форме и в максимально сжатые сроки. Образно говоря, по терминологии М.Олсона, среди власть имущих начинают доминировать узко направленные интересы «бандита-гастролера» [112, с.54‑55].

Шестое. Специфическая черта отношения частных экономических агентов к власти – это всеобщее стремление установить и расширить собственную власть и, вместе с тем, избежать внешней власти над собой. По известным причинам экономические агенты отнюдь не стремятся признать над собой власть внешних сил, встать под внешний контроль, “возложить“ на себя соответствующую долю ответственности за содержание и результаты своей деятельности, а в частности – ограничить собственные возможности получения доходов, связанные с отсутствием внешнего контроля над своей деятельностью. Так, производитель стремится избежать власти рыночных сил и установить монополию, администрация предприятия избегает власти собственника и противодействует ей, наемный персонал стремится к ослаблению собственной ответственности перед администрацией и т.д. Отсюда – использование имеющихся властных возможностей для противодействия и сопротивления институциональным преобразованиям в экономике, которые могут ограничить избыточную частную власть и тем самым источники получения дополнительных доходов. В результате неравновесная система власти приобретает более или менее устойчивый характер, а также способность к самосохранению и воспроизводству. Существующий экономический порядок (т.е. промежуточное состояние между государственной и рыночной экономиками, а также отсутствие общественно необходимого порядка власти в экономической системе) дает некоторые преимущества и выгоды определенным частным структурам, а следовательно, имеет тенденции к самосохранению  и   воспроизводству.

Седьмое.  Как уже отмечалось, деформация институтов экономической власти проявляется в возникновении частных властных группировок, в основе деятельности которых лежит наличие избыточных источников власти при отсутствии уравновешивающих  механизмов  контроля   и   ответственности  за ее   осуществление.   Это  создает возможности для получения такими группировками  доходов путем использования власти с целью перераспределения ресурсов в свою пользу, устранения конкуренции,   усиления   эксплуатации и пр. Таким образом, избыток власти становится одним из важнейших условий и источников    получения   контроля   над   собственностью,   доходов и  сверхприбыли.  А   поскольку  власть   является одним из основных условий и источников получения доходов, то разворачивается   конкурентная  борьба между различными частными экономическими группами за захват контроля над источниками власти. Конкуренция вокруг цен и качества, выступающая  базовым   условием  эффективного рынка, вытесняется и подменяется конкуренцией за источники экономической  власти.  Результатами  такой  конкуренции   явились концентрация   экономической  власти и образование олигархических групп, контролирующих распределение собственности, имеющих доступ (прямой или косвенный) к государственной   власти  и  занимающих   монопольные   позиции на   рынке.

 Результатом «провала» власти  над деятельностью экономических агентов является «сдвиг издержек» между эффективными и неэффективными для общества путями максимизации  индивидуальных доходов, т.е. изменение издержек получения   единицы   дохода  в пользу неэффективной деятельности.

Во-первых, это означает, что для экономического агента индивидуальные издержки неэффективного поведения оказываются заниженными. В их число входят:

·       опасность потери доступа к активам предприятия вследствие его банкротства;

·       риск утраты экономическим агентом экономических позиций (доли имущества (акций) для собственника, должности для менеджера, рабочего места для работника) при неэффективных результатах деятельности предприятия;

·       риск потери или сокращения его доходов в случае неэффективной деятельности предприятия;

·       ослабление прямых санкций государства в случае нарушения чужих прав собственности или невыполнения контрактов.

Во-вторых, при эффективном использовании активов индивидуальные издержки экономического агента оказываются завышенными, что проявляется в следующем:

·       опасность утраты экономическим агентом позиции на предприятии (собственности, должности, рабочего места) в случае эффективной деятельности предприятия вследствие произвола государственных, экономических и криминальных агентов;

·       возможность произвольных изъятий собственности и доходов экономического агента государством или частными обладателями власти;

·       завышенные трансакционные издержки, связанные с организацией взаимодействия данного экономического агента с внешними государственными и экономическими агентами;

·       завышенные внутренние трансакционные издержки как следствие неэффективного распределения прав собственности внутри предприятия;

·       «упущенная выгода» как следствие отказа от неэффективных форм использования активов предприятия.

Результатом «сдвига издержек» является «сдвиг мотивации» в поведении агентов экономической системы, который приводит к возникновению «разрыва» между индивидуальными мотивами и общественной полезностью. Как уже отмечалось, «сдвиг мотивации» заключается в том, что, с одной стороны, возникает «подавленная» мотивация (антистимулы) к социально-продуктивной деятельности и, с другой, создается «избыточная» мотивация к неэффективной деятельности. «Подавленная» мотивация к эффективной деятельности проявляется как в «пространстве» (ограниченность диапазона общественно значимых целей, реализуемых экономическим агентом), так и во «времени» (краткосрочность экономических интересов и хозяйственных планов).

«Избыточная» мотивация к неэффективной деятельности влечет за собой изменение структуры индивидуальных доходов, к получению которых стремятся экономические агенты. Другими словами, «сдвиг (или деформация) системы власти» порождает деформацию форм доходов и условий их получения. При этом возникает возможность максимизировать индивидуальные доходы при падении объемов производства и рентабельности предприятий. Экономические агенты получили возможность извлечения или «захвата» ренты[4] за счет использования активов общества таким путем, который не только не способствует максимизации общественного благосостояния, а порой и наносит прямой ущерб доходам и имуществу предприятий.

Для “нормальной” экономики доходы экономического агента выступают вознаграждением ему за эффективное использование факторов производства. Деформация системы экономической власти в условиях переходной экономики имеет своим следствием возникновение возможности получения таких форм индивидуального дохода, которые являются “закрытыми” с точки зрения “нормальной” экономики.

Наличие возможности получения рентных доходов в результате несбалансированности системы власти порождает у экономических агентов соответствующие интересы и мотивы деятельности, так называемые «рентные интересы», а они, в свою очередь, порождают рентоориентированное поведение агентов экономической системы. В ситуации, когда носителями рентных интересов и рентоориентированного поведения являются экономические и государственные субъекты, доминирующие в сложившейся системе власти (а именно это характерно для переходной экономики),  рентные доходы, рентные интересы и рентоориентированное поведение становятся доминирующими в данной экономической среде. В результате формируется экономика, где «захват» ренты с периферии экономический отношений (что характерно для «нормальной» рыночной экономики) переходит в центр экономической системы, определяя основные цели и результаты ее движения. При этом рентные доходы принимают такие масштабы и формы, что “захват” ренты становится доминирующей формой доходов, точнее говоря, основной формой доходов экономических агентов, доминирующих в экономической системе, стало извлечение ренты из подконтрольных активов. «Крушение коммунистической системы, – пишет А.Ослунд, – превратило Советский Союз в рай для присвоения ренты. Громадные состояния наживались буквально в мгновение ока лишь благодаря хорошим связям и жесткости. Методы присвоения «ренты» многочисленны, но особое значение имеют четыре из них: спекуляция, субсидии на импорт, льготные кредиты и номенклатурная приватизация» [114, с.101].

Рентоориентированное поведение в условиях, когда именно такой тип экономического поведения стал доминировать на предприятии и в государственной сфере (а именно это, к сожалению, приходилось наблюдать в переходной экономике), оказало разрушительное воздействие на производство. На наш взгляд, последствия воздействия этого фактора намного разрушительней, чем воздействие, например, высоких налогов.

«Рентоориентированное поведение, – пишет А.Ослунд, – влечет за собой прямые и косвенные издержки для общества в целом. Прямые издержки связаны с присвоением общественных ресурсов и средств государственных предприятий, в том числе получаемые ими в форме законных дотаций и налоговых льгот, номенклатурную приватизацию, хищения и взятки в интересах малочисленной касты привилегированных лиц. Косвенные издержки являются результатом того, что «рентоориентированное поведение» усугубляет бедственное положение экономики и в целом. Получение ренты в виде различного рода субсидий обусловливает чрезмерный бюджетный дефицит, который порождает высокую инфляцию, ведущую к большему сокращению общего объема производства, чем того требуют необходимые структурные изменения. Извлечение «ренты» через контроль за ценами и внешней торговлей ограничивает экономическую деятельность и мешает эффективному распределению товаров и услуг. Номенклатурная приватизация означает, что директор больше заинтересован в присвоении производственных ресурсов, чем в увеличении доходов предприятия.

По мнению А.Ослунда, в целом “рентоориентированное” поведение вызывает более резкое сокращение производства, неравномерное распределение экономических благ и большую преступность, чем при иных обстоятельствах [114, с.107].

Если принять во внимание тот факт, что в Украине (как и в России) в начале и середине 90-х годов ХХ века сложился такой экономический порядок, при котором основным источником доходов для доминирующих агентов экономической системы (государства, менеджмента предприятий, частного бизнеса) стали рентные доходы в различных формах, то можно утверждать, что экономическая система, сформировавшаяся на постсоветском пространстве на основе несбалансированной системы власти, – это «рентная экономика» перераспределительного типа[5], с соответствующим доминированием рентных интересов и рентоориентированного поведения. Основанием для того, чтобы характеризовать экономическую систему 90-х годов как рентную экономику, является доля рентных доходов в ВВП страны. По данным А.Ослунда, например, в 1992 г. «новыми русскими» была присвоена рента, превысившая 80% ВВП страны [114, с.102]. По данным Д. Львова, В.Макарова и Г. Клейнера, в России «рентный доход измеряется величиной порядка 45‑60 млрд. дол. США в год. Следует обратить внимание, – продолжают авторы, – что именно на эту величину отличается официальная и расчетная оценка чистого продукта общества. Отсюда с большой вероятностью можно предположить, что вся или большая часть рентного дохода приватизирована узкой привилегированной частью общества – так называемыми олигархами (составляющими не более 10‑15% населения)» [84, с. 31].

Формы и виды рентоориентированного поведения экономических агентов зависят от характера деформаций в системе власти, детерминирующей поведение каждого экономического агента, и места, занимаемого им в экономической организации общества. Для каждого из экономических агентов (чиновника, собственника, менеджера, работника) характерны свои особенности и методы "захвата" ренты.

Распад системы власти, присущей социалистической экономике, в первую очередь отразился на состоянии государственной   власти.

С одной стороны, это проявилось в ослаблении механизмов контроля общества над деятельностью государственных агентов. Имеются в виду, во-первых, распад системы партийного контроля над деятельностью государственного аппарата; во-вторых, отсутствие демократического контроля граждан над деятельностью государства (т.е. отсутствие гражданского общества, развитой партийной системы,  неразвитость  выборных механизмов и  т.п.);    в-третьих, общая деморализация населения в целом и государственных   агентов   в частности.

С другой стороны, стали действовать факторы, «поощряющие» неэффективное поведение государственных агентов. Резко возрос спрос на услуги государства, дающие возможность получения ренты: льготные кредиты, дотации, кредиты под гарантии государства и пр. В экономической системе существенно возросло влияние групп с особыми интересами, воздействующих на государство с целью извлечения ренты[6]. Общая нестабильность государственной организации имела своим следствием сужение временного горизонта в принятии решений.

Изменение экономической и политической среды повлекло за собой  изменение  издержек  поведения государственных агентов. Это проявляется в неэффективности мотивации государственных агентов  и  ослаблении  механизмов,  принуждающих   их к созданию

коллективных благ для общества, и прежде всего – дееспособных политических и экономических институтов. В свою очередь, такая неэффективность привела к деформации институтов рыночной экономики.

Становление рыночной экономики выразилось в становлении новых политических и экономических институтов. Возникли институты рыночной экономики: вводится право частной собственности на производственные активы, разрешена предпринимательская деятельность, цены свободны, государство не вмешивается в хозяйственную деятельность предприятий, торговля заменила плановое распределение ресурсов и пр. Вместе с тем возникшие институты рынка стали давать результаты, противоположные тем, которые от них ожидались. Произошла, говоря словами вице-президента Всемирного банка Дж.Стиглица, «дискредитация институтов рынка». Экономические институты рынка – вместо того, чтобы выступать общественной формой, через которую частный интерес согласуется с общими целями и направляется на социально-продуктивную деятельность, – стали инструментом, используемым частными лицами для «присвоения» общественных ресурсов.

Во-первых. На первоначальном этапе создание экономических институтов рынка состоялось лишь формально, без наличия адекватной силы, принуждающей к их выполнению, –  либо в лице государства, либо моральных ценностей населения.

Во-вторых. Всякий общественный институт имеет две стороны: санкционирует и гарантирует определенные действия, а вместе с тем ограничивает поведение. Слабость принуждающей силы государственной власти и избыток частной власти привели к «однобокости» действия экономических институтов: для носителей избытка власти стала действовать только одна из сторон – разрешительная, без действия второй стороны – ограничивающей. По этой причине не институты стали доминировать над людьми, а люди стали использовать институты для своих целей. Иначе говоря, не всеобщее подчинило себе единичное, а единичное стало подчинять себе всеобщее.

В-третьих. По своей сути институты представляют собой «правила игры», которые распространяют свое действие на всех членов общества. В условиях отсутствия силы, принуждающей их к соблюдению установленных «правил игры», «воспользоваться» конкретным    институтом   (т.е.   использовать    права,   которые   он создает)  можно  только  при  наличии   частной власти,  которая будет   защищать  эти   права   и   принуждать других членов общества соблюдать их по отношению к носителю этой власти. Реально воспользоваться правом частной собственности может только тот, кто обладает  источниками   силы,   способными защитить это право. То же самое относится (но с противоположным знаком) к запретительной функции институтов. Избыток власти позволяет преодолевать ограничения, накладываемые на экономическое поведение экономическими институтами. Таким образом,  институты   рыночной   экономики (в своих разрешительной   и  запретительной частях) не стали институтами для всех, а только для тех, кто имеет соответствующие властные позиции  в  обществе[7].

В-четвертых.  Рентная  ориентация  в получении доходов создает  «спрос» на деформированные институты. Это означает возникновение спроса на институты, способствующие получению ренты, и, наоборот, сокращение спроса на институты, препятствующие ее «захвату». «Налицо отторжение идеи защиты прав собственности финансовыми, экономическими, деловыми кругами в России  настолько,  что речь идет не только о том, что нет спроса на  права  собственности.  Речь идет о том, что эти группы выступают  противником  попыток  правительства  установить то, что называется  равные  для всех правила", ‑ пишет Л. Полищук [121].

Следствием «сдвига власти» и доминирования рентных доходов явилось нарушение равновесия на рынках экономических ресурсов.

В конечном итоге, источником получения ренты выступает возможность получать доходы, не неся всех издержек по их созданию. Это означает, что издержки, связанные с получением и использованием определенных ресурсов, для экономических агентов (обладателей избытка власти) оказываются заниженными. Такая ситуация порождает избыточный спрос на ресурсы, которые могут стать ресурсами для ренты.

Однако занижение издержек означает не что иное, как их «перенесение» на общество и, в частности, на производителей ресурсов. В переходной экономике это выразилось в том, что в обществе сложилось такое распределение издержек и выгод (доходов), при котором часть созданных доходов не попадала к тем, кто их создает или несет издержки по их созданию. Как следствие, получаемый «производителем» доход оказался ниже, чем созданный им предельный продукт. Достигалось это за счет заниженной оплаты труда, задержек с выплатой заработной платы или вообще ее невыплаты; бартерных операций, позволяющих уходить от полной оплаты за поставляемое сырье, электроэнергию, отгрузки продукции без ее последующей оплаты, невозврата кредитов; аренды непосредственно производительных активов и т.д. Искусственное занижение издержек для получателей рентных доходов имеет обратную сторону – завышение этих издержек для других участников их создания. Сокращение полученных производителем доходов ниже предельных издержек по их созданию означает, что издержки, приходящиеся на создание единицы дохода, завышаются. В свою очередь, завышение издержек для производителей означает «сдвиг» кривой предложения влево, равным образом сокращение предложения данных благ.

Все это влечет за собой нарушение равновесия на экономических рынках – избыточный спрос на ресурсы при одновременном сокращении их предложения. Это получило обобщенное  выражение  в  избыточном спросе на денежные ресурсы, вызванном занижением издержек, связанных с их неэффективным использованием (мягкими бюджетными ограничениями – отсутствием  ответственности за использование кредитов, дотациями, льготами)  и одновременном снижением предложения денежных ресурсов вследствие падения объемов производства.

Отсутствие равновесия придает неустойчивость и противоречивость рентной экономике: вместе со стремлением и возможностью получить ренту наблюдается сокращение условий для ее производства.

Во-первых, отсюда следует уже упоминавшаяся нами «шизофреническая раздвоенность» экономического поведения властных групп: стремление, с одной стороны, получить ренту, что подрывает эффективность экономики, а с другой – создать или сохранить возможность получения ренты в виде поддержания остатков эффективности экономической системы, что противоречит рентным интересам.

Во-вторых, расширение спроса на ресурсы при одновременном сокращении их предложения порождает дефицит ресурсов. В свою очередь, необходимость распределения дефицитных ресурсов порождает внутреннюю потребность во внеэкономических факторах их дележа – будь то государство или криминальная власть. Вмешательство в экономику неэкономических факторов приводит к тому, что распределение ресурсов через рыночные механизмы заменяется борьбой за доступ к ресурсам для получения ренты. Таким образом, если первоначально «захват» ренты явился простым следствием избытка власти, то теперь уже рентный доход является причиной, требующей создания избытка власти для агента экономической системы.

В-третьих, указанное противоречие создает видимость, что основной причиной стагнации и экономического спада является отсутствие ресурсов. Отсюда произошел миф о нехватке ресурсов, характерный для всего переходного периода. На поверхности экономической жизни (особенно для отдельного экономического агента, принимающего экономические решения) отсутствие ресурсов есть факт, доступный непосредственному наблюдению, тогда как оценка и осознание изъянов мотивационного механизма предполагают определенную аналитическую работу и определенный уровень осознания общественных интересов. Изъяны мотивации экономического поведения нельзя наблюдать непосредственно. В итоге может складываться видимость, что источником проблем в экономике является, в первую очередь, ресурсная достаточность. По этой причине зачастую (особенно когда мы имеем дело с мнением хозяйствующих субъектов об их собственной деятельности) в качестве главной причины неэффективности экономического поведения называется проблема нехватки ресурсов (в наших условиях, прежде всего, финансовых).

На    наш     взгляд,     именно     мотивационный    аспект,    а  не    обеспеченность    ресурсами    играет   ведущую,  центральную и определяющую роль в формировании направленности экономического      поведения.    Не   умаляя     значения   ресурсов  для   экономического   развития,   поставим   три   вопроса,  ответы на   которые   невозможно   найти в рамках тезиса о доминировании в экономической деятельности ресурсного фактора над мотивационным.

Первый.     Почему       люди       неэффективно   используют уже   имеющиеся   в   их   распоряжении материальные и финансовые   ресурсы?  Точнее говоря, почему принимаются неэффективные   решения по поводу их использования? В частности,   можем   ли   мы утверждать, что в экономике Украины все имеющиеся в наличии ресурсы используются эффективно,   и   поэтому   для   нормального   развития нашей стране   не  хватает   только   дополнительных   ресурсов?

Второй.     Представим     гипотетическую   ситуацию,   когда в   украинской   экономике   возрастают финансовые ресурсы: найдена нефть, многократно возросли цены на экспортную продукцию   (металл),   или, наконец, нашелся сумасшедший, который   готов   предоставить   деньги.   Есть   ли   у   нас   при этом     уверенность     и   гарантии,   что     полученные   средства не будут   «заморожены»   в   бессмысленных   проектах,   разворованы   и т.п.?

Третий.   Наличие   или   отсутствие экономических ресурсов (особенно   финансовых)     не     является   фактом   природы,   а уже   представляет   собой   результат   человеческой деятельности и, следовательно, экономической организации общества.

Результаты функционирования экономической системы определяются тем, в какой мере господствующие формы экономических доходов и условия (издержки) их получения выполняют роль стимулов и мотивов к эффективной экономической деятельности[8]. Простое «вбрасывание» ресурсов мало что меняет без институциональной реструктуризации.

Рассмотрим теперь характер влияния неэффективной структуры экономической власти и рентной ориентации экономического поведения на условия макроэкономического равновесия. Центральный тезис состоит в том, что неэффективная организация   экономической   власти   может сделать невозможным и проведение последовательной макроэкономической политики, достижение долгосрочной макроэкономической стабилизации, расширение  совокупного   предложения   и  экономический  рост.

Деформация экономической власти может создавать такие формы доходов, мотивы и направленность экономического поведения, при  которых  экономические   агенты  не  «реагируют» на   макроэкономическую   политику ожидаемым образом. Более того, «правильная» макроэкономическая политика, исходящая из предпосылки «нормальной» экономической среды, будучи примененной в условиях деформированного экономического порядка, может иметь результаты, противоположные ожидаемым, и не  приводить  к   достижению равновесия, а порождать еще большую макроэкономическую нестабильность. Как правило, макроэкономические рекомендации разрабатываются при молчаливой   предпосылке   отсутствия   власти   в  экономике.

Рассмотрим для примера два варианта макроэкономической политики в переходной экономике, где исходным состоянием являются   депрессия  ( спад   производства), безработица и инфляция.

Первый вариант – проведение макроэкономической политики кейнсианского (условно) типа в рамках деформированного хозяйственного   порядка  и  ее  последствия.

Идеальный сценарий (упрощенная схема) выглядит следующим образом.   Рост  денежной   массы,  используемой  на   потребление,

 инвестиции и государственные расходы (за счет фискальной и денежно-кредитной политики), влечет за собой рост совокупного спроса. Рост спроса, в свою очередь, стимулирует рост совокупного предложения. Поскольку имеется значительный объем свободных ресурсов («кейнсианский» отрезок кривой предложения), то реакцией на денежную экспансию является увеличение объемов производства при отсутствии роста цен или незначительном его уровне. Иначе говоря, в известной формуле MV=PQ прирост М (денежного предложения) при стабильных ценах уравновешивается приростом Q (объема производства).

Вместе с тем опыт экономической политики 1992‑1994 гг. показывает противоположные результаты увеличения денежной массы – рост цен и углубление спада производства. Прирост денежной массы был «съеден» ростом цен. Более того, поскольку рост цен опережал рост М, то величина Q (совокупное предложение) сокращалась.

Условием действия идеального макроэкономического сценария развития событий является наличие соответствующей системы власти, которая была бы в состоянии, с одной стороны, ограничить тенденцию к повышению цен, а с другой – стимулировать увеличение совокупного предложения. Это предполагает такой экономический порядок или такую структуру экономической власти, которые бы ограничивали (исключали) экономическое поведение, ориентированное на получение доходов за счет повышения цен или доходов, приводящих к нему. В свою очередь, успех такой политики определяется, во-первых, способностью институтов власти, образующих внешнюю среду предприятия (таких, как конкуренция, государство), ограничить (исключить) получение инфляционных доходов и экономическое поведение, направленное на рост цен, а во-вторых, соответствующей организацией власти внутри предприятия, способной ограничить (исключить) экономическое поведение, направленное на рост доходов вне связи с увеличением затрат труда или капитала.

Однако, поскольку такие ограничительные институты отсутствуют, доминирует рентоориентированное поведение, то политика экспансии  результируется не в приросте производства, а в увеличении рентных доходов доминирующих агентов (государства, администрации предприятий, финансовых организаций и пр.). Сложившаяся ситуация (увеличение денежной массы и вместе с тем отсутствие ограничений на рост цен и повышение доходов) используется в целях получения ренты, связанной с инфляцией. Тем самым в результате подобной макроэкономической политики формируется экономическое поведение, сориентированное на получение ренты, которое своим результатом (прямым или косвенным) имеет рост цен, а не расширение совокупного предложения. Таким образом, происходит лишь модификация получения ренты с учетом возможностей повышения цен и инфляционного фактора.

На то обстоятельство, что инфляция первой половины 90-х годов имела в своей основе институциональную природу, обращает внимание известный экономист С.Меньшиков. «На первый же план выступили институциональные факторы, способствовавшие сохранению и упрочению инфляционной инерции. Сначала колоссальную роль сыграли фактическое отсутствие нормального частного сектора в сфере производства и наличие спекулятивно настроенного частного сектора в сфере торговли. Оставшиеся без руководства и контроля государственные предприятия компенсировали свои потери от общей дезорганизации и роста издержек максимально возможным увеличением цен реализации. Частный и полулегальный торговый сектор, почуяв полную легализацию и бесконтрольность, всерьез принялся за «первоначальное накопление», скачкообразно увеличивая «торговые накидки». …Продолжается и рост дани, взимаемой организованной преступностью и коррумпированной властью за «защиту» и «помощь» предприятиям промышленности, торговли, банковского дела.

Решающим фактором стали также монопольное положение крупных производителей и повсеместное ограничение конкуренции посредством создания административных и криминальных барьеров для свободного входа на рынок новых конкурентов. Роль этих барьеров состоит не только во взимании дани, но и в физическом недопущении конкуренции, что автоматически повышает рыночные цены, способствуя сохранению инфляционной инерции. Последняя выражается, в частности, в способности значительной части предприятий переносить растущие издержки на клиентов и покупателей, вследствие чего повышение цен в любом важном звене экономики передается по цепи во все другие звенья» [95, с.188].

Второй вариант – опыт применения монетарной политики с целью преодоления стагнации.

Идеальный сценарий монетарной политики виделся таким: относительное «сжатие» денежной массы (М) вызывает сокращение спроса, что влечет за собой усиление конкуренции и, следовательно, возрастание мотивации к снижению издержек производства. В свою очередь, снижение издержек обусловливает «сдвиг» кривой предложения вправо и рост производства. В результате получаем повышение занятости и снижение цен. Монетарная политика в Украине (1994‑1998 гг.) дала противоположный эффект. «Сжатие» денежной массы не вызвало снижения цен, что повлекло за собой сокращение спроса и падение предложения, кризис платежей и бартеризацию экономики. По сути, сокращение денежного предложения (М) привело не к сокращению уровня цен (Р), со всеми вытекающими отсюда последствиями, а к снижению Q (объема производства). Более того, при последовательной монетарной политике возникает своего рода «монетарная спираль»: сокращение М порождает падение Q, падение Q, в свою очередь, требует сокращение М и т.д. В данном случае единственным положительным результатом является временная стабилизация валютного курса и цен, и то во многом за счет роста задолженности по зарплате и платежам.

Очевидно, что для того, чтобы монетарная политика «работала» по идеальному сценарию, необходим экономический порядок, который в состоянии «принудить» предприятия снизить цены и (что самое главное) издержки, а тем самым создать мотивацию к росту производства и условия для него.

Это предполагает наличие, во-первых, институтов конкурентного порядка и соответствующего «давления» на цены; во-вторых, корпоративного контроля, обеспечивающего соответствующее «давление» на поведение менеджеров; в-третьих, определенного уровня менеджмента на предприятии, способного организовать инновационную деятельность, в-четвертых, государственного аппарата, который был бы в состоянии контролировать экономическое поведение и исключить такие его формы, которые дают возможность получения рентных доходов вне сферы реальной экономики, а также обеспечить действенность института банкротства. И наконец, требуется наличие финансовых институтов, обеспечивающих свободное движение капитала.

Однако, поскольку таких институтов хозяйственного порядка, способных в должной мере обеспечить снижение цен и рост производства (т.е. ограничить рентоориентированное поведение, с одной стороны, и обеспечить «защиту» для конкурентного экономического поведения – с другой), не существует, то «сжатие» денежной массы и вызванное этим сокращение спроса не дают ожидаемых результатов, а приводят лишь к «недостатку» денежных средств и спаду производства[9]. В этом случае изменение макроэкономических условий означает лишь изменение способов и форм получения ренты, в частности – возникает новая форма ренты (вместо инфляционной), в основе которой лежит монополия на денежные ресурсы и на бартерные операции.

Институциональная природа бартера в переходной экономике неоднократно подчеркивалась в экономической литературе. Так, В.Макаров и Г.Клейнер отмечают: «Ко второй половине 90-х годов бартер из явления превратился в устойчивый общественный институт, а «дебартеризация» экономики перешла из числа функциональных в разряд институциональных проблем. …Возникновение новой волны бартера в начале 90-х годов было вынужденным актом – непосредственным следствием непродуманной либерализации ценообразования, обесценившей оборотные средства предприятий. Напротив, более поздние поддержание и расширение бартера были сознательным и вполне рациональным волеизъявлением институциональной «группы поддержки» – экономических субъектов, для которых развитие бартера служит источником получения дохода» [86, с.90‑91].

Особенность макроэкономической среды в целом состоит в том, что она не создает непосредственных стимулов к производственной деятельности. Можно предположить лишь способность этой среды усиливать или ограничивать действие уже существующих мотивов (например, получение конкурентного дохода или получение ренты). Иначе говоря, если мотивы и поведение деформированы (как следствие состояния институциональной среды), то сами по себе  макроэкономические меры не в состоянии устранить данную деформацию[10].

Так, например, сама по себе макроэкономическая политика может в итоге сократить или увеличить совокупный спрос. Вопрос в том, как будут реагировать на это предприятия. А их реакция зависит уже от экономического порядка (системы власти): какое экономическое поведение исключено, а какое – возможно. Если господствующей формой доходов является получение ренты, то результатом той или иной макроэкономической политики может быть только модификация форм получения ренты. В лучшем случае можно получить лишь временный эффект финансовой стабилизации. Если в первой ситуации результатом осуществления макроэкономической политики стала инфляционная экономика, то во второй – «виртуальная экономика», где «возникает видимость доходов, приводящих к видимости налоговых обязательств, к нерыночным, виртуальным ценам» [27, с.74].

Таким образом, кризис в экономике явился не только и не столько следствием субъективных ошибок правительства, нехватки финансовых ресурсов или известных внешних обстоятельств (например, развала экономических связей в бывшем СССР) – он возник как итог «сознательной» деятельности определенных экономических субъектов, максимизирующих рентные доходы и использующих для этого свои властные возможности. В таком случае неэффективность экономической системы – это  уже не просто стихийный результат слабости (неразвитости) институтов власти и связанного с ним хаоса, а следствие «сознательного» регулирования экономического процесса частными властными группами в частных интересах.

§7.2.ПРЕДПРИЯТИЕ В СИСТЕМЕ НЕЭФФЕКТИВНОЙ ВЛАСТИ

Основным «провалом» власти в экономике начала трансформационного периода явилось отсутствие власти над деятельностью предприятий и, прежде всего, контроля над деятельностью менеджмента. Именно эта ситуация во многом предопределила дальнейшую эволюцию хозяйственных форм и организаций в переходной экономике. Точнее говоря, современная хозяйственная организация непосредственно выросла не из социализма, а из ситуации отсутствия эффективной социальной власти и избытка власти (бесконтрольной власти) над материальными активами доминирующих экономических и государственных агентов (руководителей предприятий, партийной и государственной номенклатуры).

Отсутствие или слабость контроля над деятельностью администрации предприятий были обусловлены следующими причинами.

Первое. Сохранение предприятий в государственной собственности и высокая доля государственной собственности в акционированных предприятиях при отсутствии механизмов контроля государства за использованием принадлежащих ему активов[11]. По мнению многих специалистов, как следствие этого возникла ситуация фактического отсутствия собственника активов и,

соответственно, контроля за деятельностью высшего менеджмента. Практически деятельность руководителей предприятий, в распоряжении которых находятся доли государственной собственности, вообще не контролировалась правительством.

Второе. Фактическое отсутствие или слабость контроля над деятельностью администрации предприятий со стороны негосударственных владельцев (акционеров). Общей причиной этого послужили несовершенство и незавершенность процессов приватизации, отсутствие так называемого «эффективного» собственника.

Негосударственные владельцы оказались неспособными эффективно контролировать деятельность администрации предприятий по таким причинам:

·       ограниченная способность коллективного субъекта собственности (работников предприятий) к совместным организованным действиям по контролю над тем, как ее использует администрация предприятий[12];

·       слабая заинтересованность в контроле ввиду незначительности потенциальных доходов или убытков собственника (как правило, если собственниками выступают физические лица (аутсайдеры), обладающие незначительным количеством акций, приобретенных в обмен на приватизационные сертификаты);

·       небольшие размеры пакетов акций, отсутствие (особенно на крупных предприятиях) акционеров (кроме государства), владеющих контрольным пакетом акций;

·       участие в собственности менеджмента: либо непосредственное (через обладание акциями), либо косвенное (когда акциями владеют фирмы, контролируемые администрацией предприятия[13]);

·       асимметрия информации об экономическом состоянии предприятий, которой обладают их акционеры и администрация предприятия;

·       неразвитость корпоративного права, законодательных механизмов, а также традиций представительства и защиты прав акционеров[14].

Третье. Отсутствие или слабость, недостаток контроля над деятельностью высшего менеджмента предприятий со стороны внешних факторов. Это вызвано:

·       сложностью оценки деятельности администрации предприятий в условиях общего кризиса в экономике, когда недостатки управления всегда можно было отнести на счет общего экономического спада и общих причин экономического кризиса;

·       полным отсутствием фондового рынка и, следовательно, механизма оценки деятельности фирм через фондовый рынок, а также опасности утраты контроля над предприятиями и смены менеджмента фирм в результате продажи и скупки акций;

·       отсутствием эффективных процедур банкротства и угрозы для высшего менеджмента предприятия утратить свои позиции

    вследствие банкротства[15].

Четвертое. Слабость контроля над деятельностью администрации предприятий "снизу" – т.е. со стороны трудового коллектива и профсоюзных организаций.

В конечном итоге отсутствие эффективной системы власти в экономической жизни проявляется, в частности, в виде "недостатка" власти над экономическим поведением администрации предприятий (как внешней, так и внутренней). «Конфигурация сил, управляющих типовым российским предприятием, выглядит сейчас крайне бедно и включает по большей части лишь один самостоятельный элемент – фигуру генерального директора. Это не бывшее советское единоначалие, ограниченное вышестоящими органами, пирамидой профсоюзов, мощным влиянием парткомов. Это по сути дела самовластие, лишь изредка дополняемое учетом интересов крупного акционера, если таковой есть. В этих условиях говорить о социальной ответственности российского бизнеса как массовом явлении не приходится», – пишет Г.Клейнер [68].

Указанный «недостаток» власти проявился в отсутствии для администрации угрозы утраты своих позиций на предприятиях (т.е. увольнения или снятия с должности) вследствие их неэффективной деятельности, а также в наличии у нее возможности получения индивидуальных доходов за счет использования активов предприятий в собственных интересах.

Несбалансированное состояние системы экономической власти, детерминирующей экономическое поведение экономических агентов предприятия, характеризовалось не только отсутствием или слабостью ее ограничительных или "поощрительных" функций, но и слабостью ее защитных функций, связанных с ограждением от произвола. Наряду с отсутствием эффективной власти на экономическое поведение менеджмента предприятия оказывали влияние возможность произвола государства, конкурентов и криминальных структур, а также связанная с этим постоянная угроза утраты должности вне всякой связи с результатами его деятельности. Этим обусловливалось доминирование краткосрочных интересов в отношении руководимого предприятия[16].

Следствием неэффективной системы экономической власти стало отсутствие связи между эффективностью деятельности предприятий и получаемыми их администрацией индивидуальными доходами.

Менеджмент предприятий всегда обладает определенными полномочиями и ресурсами власти. Отсутствие эффективных ограничений на поведение администрации предприятий в целом означает, в частности, отсутствие ограничений на власть менеджмента в отношении активов предприятий. В тех рамках, где отсутствует внешний и внутренний контроль, у менеджмента предприятий сформировался «излишек» власти над их трудовыми коллективами и ресурсами, а также появилась возможность подчинять экономическое поведение персонала и движение активов собственным интересам (максимизации индивидуальных доходов) в ущерб эффективности предприятий. Другими словами, у менеджмента предприятий возникает возможность присваивания внутренней ренты.

Можно выделить следующие формы получения индивидуальной ренты администрацией предприятий, доступность каждой из которых обусловлена состоянием системы экономической власти:

·       получение вознаграждения за создание привилегированных условий для продажи продукции своего предприятия по заниженной цене или приобретения для него оборудования (материалов) по завышенной цене;

·       получение вознаграждения при приобретении или продаже активов контролируемых предприятий;

·       бесконтрольное установление размеров собственной заработной платы (для приватизированных предприятий) и регулярности ее получения[17];

·       создание собственных фирм, связанных с поставками или реализацией продукции данного предприятия, и получение доходов от деятельности контролируемых фирм;

·       использование активов предприятий для производства неучтенной продукции;

·       получение индивидуального вознаграждения от сдачи в аренду недвижимости, принадлежащей данному предприятию;

·       получение доходов от контроля над финансовыми потоками предприятий;

·       заключение договоров на выполнение определенных видов работ (от исследовательских до строительных) с завышением расценок и получением вознаграждения от подрядчиков;

·       невозврат средств от продажи продукции данного предприятия;

·       получение государственных субсидий (прямых и косвенных) и льготных кредитов, а также их использование в целях максимизации индивидуальных доходов[18].

Возможность получения рентных доходов и возможность рентоориентированного поведения всегда присутствуют в экономическом поведении менеджмента. Это неизбежный результат разделения функций собственности и управления. В этом смысле экономические интересы и экономическое поведение менеджмента всегда имеют двойственную ориентацию. Вопрос в том, какое место занимает рента в системе доходов менеджмента и каково соотношение "нормального" (ориентированного на получение прибыли) и рентоориентированного поведения. Иначе говоря, вопрос в том, какие доходы и какие экономические интересы являются доминирующими в поведении администрации предприятий.

Соотношение между двумя аспектами в экономическом поведении администрации предприятий определяется общим состоянием и эффективностью системы экономической власти (внутренней и внешней для каждого из них). В "нормальной" экономике «захват» внутренней ренты администрацией фирм «оттесняется» системой власти на периферию экономического поведения. Доминирует экономическое поведение, ориентированное на получение предприятиями прибыли. При этом рентные доходы носят спорадический, случайный характер, принимают более "мягкие" формы и не являются тем фактором, который определяет общее поведение менеджмента в экономической системе. Деформация системы экономической власти в условиях переходной экономики делает доступным получение таких форм рентных доходов, с такой регулярностью и в таких размерах, которые не допустимы в "нормальной" экономике. Когда размер рентных доходов превышает размер "нормальных", получение ренты становится доминирующим мотивом, т.е. доминирующей формой дохода, а рентоориентированное поведение становится доминирующим в деятельности администрации предприятий, "вытесняя" на периферию экономическую активность, нацеленную на их эффективность.

В хозяйственной организации переходной экономики (Украины и России) для большинства директоров бывших или действующих государственных предприятий основным источником доходов стал не официальный оклад, получаемый по месту работы, а различные виды рентных доходов. По образному выражению Г.Клейнера, вследствие этого сформировалась «экономика физических лиц», в которой интересы руководителей различных рангов, обусловленные их институциональным положением, играют подчиненную роль по отношению к их собственным интересам как физических лиц» [66, с.84].

Основные мотивы директора предприятия связаны с таким экономическим поведением, которое, во-первых, направлено на «захват» и получение внутренней ренты и, во-вторых, имеет своей целью защиту и поддержание условий по сохранению позиций директора на предприятии, создающих возможность получения этой ренты. Деятельность по производству продукции и максимизации прибыли осуществляется лишь в той мере, в какой это необходимо для получения ренты и создания условий для сохранения статуса директора на предприятии.

Рентная ориентация экономического поведения администрации предприятий вносит определенные особенности в процесс использования их ресурсов.

Во-первых, поскольку ресурсы предприятия могут послужить ресурсами для «захвата» ренты (или для создания внешних условий ее получения), то низкие индивидуальные издержки использования этих ресурсов порождают избыточный спрос на них. Избыточность спроса означает, в частности, что он включает в себя такие ресурсы, которые могут быть использованы для получения и «захвата» ренты. Этим обусловлена постоянная готовность директора предприятия к получению кредитов под гарантии государства, инвестиций и прочего  при отсутствии реальных результатов их использования [19].

Во-вторых, с рентоориентированным экономическим поведением администрации предприятий связан феномен сохранения убыточного  (неэффективного) производства. Так, например, в промышленности удельный вес убыточных предприятий составил:  в 1996 г. – 30%, в 1997 – 45% и в 1998 г. – 55% от общего количества предприятий [82, с.5‑6]. С одной стороны, производство, убыточное для предприятия, часто не является "убыточным" для его администрации (с точки зрения сопоставления ее индивидуальных издержек и выгод). Это объясняется низкой индивидуальной ответственностью администрации предприятий (или ее низкими индивидуальными издержками, обусловленными неэффективным использованием ресурсов), а также возможностью для нее получить доходы от реализации данной продукции из других источников, помимо предприятия. С другой стороны, поддержание производства (пусть даже убыточного) является одним из условий сохранения статуса    директора   и   создания видимости  производственной деятельности в пользу предприятия.[20]

В-третьих, рентной ориентацией администрации предприятий объясняется, в частности, поддержание численности занятых на практически бездействующих предприятиях. Как отмечалось в литературе, существование «разреженных» коллективов во многих случаях является необходимым условием сохранения целого ряда директорских привилегий. Прежде всего, руководить людьми, находящимися под постоянной угрозой увольнения, гораздо легче. Кроме того, управление «разреженными» трудовыми коллективами сопряжено с гораздо меньшей ответственностью, поскольку менеджеры, освободившиеся от контроля сверху, лишаются и контроля снизу [66, с.87]. От себя добавим также, что сохранение трудового коллектива служит средством политического и социального «давления» в случае угрозы банкротства предприятия или смены его руководства.

Рентноориентированное поведение администрации предприятий всегда ограничено и внутренне противоречиво. Общие возможности получения внутренней ренты постоянно сокращаются, что является неизбежным результатом неэффективного использовании ресурсов предприятия. «Захват» ренты подрывает ее условия получения в будущем. В этом, в частности, заключается конфликт целей и связанная с ним раздвоенность мотивации и экономического поведения менеджмента: стремление, с одной стороны, получить ренту, что подрывает эффективность и целостность управляемого предприятия, а с другой – создать или сохранить возможность ее получения в виде поддержания остатков эффективности и прибыльности предприятия, что противоречит ближайшим рентным интересам.

Характерный пример приводится в газете "Деловой Донбасс". На одном из донецких предприятий пищевой промышленности экономически грамотный директор уже более года пытается добиться успехов от задуманной  им реструктуризации. Он снизил издержки  производства за счет консервации неиспользуемых производств,     приобрел новое оборудование и уменьшил себестои-мость части продукции. Однако он продолжает закупать сырье по завышенным ценам (получая при этом «откат»), раз в два месяца обналичивает деньги, списывая их на маркетинговые исследования и оплачивая мобильную связь всех членов семьи и родственников. И при этом наш директор искренне удивляется:  почему же денег хватает только на то, чтобы выплатить все налоги … и зарплату? Менеджеры, видя такое положение дел, сами стараются что-то украсть  (каждый, естественно, по мере своих возможностей и способностей). А на планерках раз в неделю они вместе с директором анализируют причины ухудшения экономических показателей предприятия [38].

Несовершенство системы экономической власти (и в частности отсутствие контроля над деятельностью менеджмента предприятий) превратило директоров бывших и действующих государственных предприятий в "псевдособственников" – лиц, которые, формально не имея юридических прав собственности, фактически владеют предприятиями и организациями, а также используют их имущество и получаемые доходы в личных целях. Положение "псевдособственников" позволяло директорам извлекать рентные доходы, используя активы руководимых ими предприятий. Этим обусловлена их заинтересованность в сохранении существующей ситуации, что, в свою очередь, порождает отмечаемый в литературе эффект "окапывания", когда ресурсы власти, доступные высшему менеджменту, могут быть использованы в защитных целях – т.е. для сопротивления преобразованиям, которые могут отстранить их от рентных доходов [6, с.125‑126] (в частности, для сопротивления появлению на предприятиях стратегического инвестора). Причем, по мнению А.Гальчинского, сегодня сословие «псевдособственников» превратилось в наиболее влиятельную и в то же время самую консервативную силу общества, которая блокирует углубление реформ [24]. Аналогичную точку зрения на роль директората предприятий как препятствия на пути экономических реформ высказывают многие авторы, занимающиеся анализом переходной экономики.

 Один из аспектов проблемы власти в экономической системе – отношения господства и подчинения между хозяйственными единицами рынка (корпорациями, фирмами, предприятиями и т.п.). Хозяйственные единицы рынка имеют неравные властные позиции, что проявляется  наличием в структуре рынка господствующих фирм.

Как уже отмечалось в работе, идея господствующей (доминирующей)  фирмы  исходит из предпосылки, что выступающие  на  рынке фирмы не равны экономически и некоторым из них в ущерб интересам других фирм удается навязать этим другим фирмам свою экономическую политику. Соответственно, наличие в экономике господствующей фирмы порождает "эффект господства".

Рассмотрим с этой точки зрения структуру рынка в переходной экономике Украины и попытаемся дать ответ на вопрос: какой тип фирмы явился господствующей хозяйственной единицей и каков характер влияния господствующей фирмы на состояние экономического равновесия?

Хозяйственные единицы рынка (фирмы) и их взаимоотношения возникают как продукт деятельности индивидов, которые с помощью этих фирм и их взаимосвязей максимизируют свою выгоду (т.е. доходы).  Типы    фирм  и  характер  их   взаимоотношений  (включая

 "эффект господства") – это не что иное, как организационное отражение доминирующих форм получения доходов в данной экономической среде. В свою очередь, формы и пути максимизации доходов являются результатом институциональной структуры экономики и порождаемой ею системы экономической власти[21].

Структура рынка, сложившаяся в Украине в период переходной экономики, есть результат эволюции, "двигателем" которой послужило поведение экономических и политических агентов экономической системы, максимизирующих свою индивидуальную выгоду.

Как уже отмечалось, разрушение государственного и партийного контроля над предприятиями, а также отсутствие экономических и политических институтов рынка создали в начале трансформационного периода "вакуум" экономической власти. Возникли институциональные условия для получения рентных доходов, превышающих предельный продукт данного участника производства, т.е. его предельный вклад в производственный процесс. Более того, стало возможным извлекать индивидуальные доходы даже при "отрицательном" вкладе в производство. Первые шаги по приватизации предприятий не изменили ситуацию существенным образом. Отсутствие или слабость институтов внешнего контроля над предприятием делали для его доминирующих агентов (как менеджмента, так и собственника) сравнительно более выгодным использование власти над активами своего предприятия в целях извлечения рентных доходов.

Наиболее выгодной формой максимизации индивидуальных доходов доминирующих на предприятии агентов стал "захват" ренты за счет контроля над товарными и финансовыми потоками предприятия, а непосредственным источником доходов - доходы частных посреднических фирм или финансовых структур, опосредующих эти потоки. Как правило, это осуществлялось следующим образом: продажа продукции предприятия коммерческой фирме (в большинстве случаев оффшорной структуре) по заниженным ценам, с последующими перепродажей и оседанием доходов на счетах фирмы[22];  передача фирме ликвидной продукции по бартеру, с ее последующей реализацией; приобретение через фирмы ресурсов для предприятия по завышенным ценам и т.п.

По сути дела, потенциальные денежные доходы предприятия "перекачивались" в коммерческие фирмы и уже оттуда извлекались в виде индивидуального дохода доминирующих агентов предприятия (собственника или менеджмента).

Преимущества получения собственником или менеджментом предприятия денежных доходов непосредственно из доходов фирмы (а не из прибыли контролируемого предприятия) обусловлены преимуществами этих фирм по сравнению с бывшими государственными предприятиями. В их число входят: гибкость в ценообразовании на продукцию промышленных предприятий, меньшая подконтрольность государству, большие возможности ухода от налогообложения (т.е. сокрытия доходов), большая гарантированность прав собственности и меньший произвол со стороны государства, более широкие возможности в проведении финансовых операций (например, перевода денежных средств за рубеж), отсутствие социальной инфраструктуры и социальных проблем (в частности давления со стороны трудовых коллективов и профсоюзов), внутренняя управляемость, низкие внутренние трансакционные издержки[23].

Д.Ю.Голубков описывает рассматриваемую схему «вымывания» денежных доходов предприятия следующим образом. «Российское предприятие реализует собственную продукцию своей оффшорной структуре А по цене, обеспечивающей лишь покрытие себестоимости и чистых финансовых расходов. Оффшорная структура  А  далее  реализует эту продукцию оффшорной структуре В по рыночной цене, извлекая за счет этого прибыль. Далее оффшорная структура В реализует продукцию российскому потребителю по цене приобретения. В российские налоговые органы предоставляется документы, свидетельствующие о нулевой налоговой  прибыли  оффшорной  структуры  В, таким образом, налог в размере 20% не удерживается российским потребителем с оффшорной  структуры В.

В действительности российские предприятия, чтобы не вызвать сильных подозрений у налоговых органов, зачастую продают продукцию своим оффшорным структурам не напрямую, а через сеть своих российских торговых компаний. В то же время оффшорные структуры, обозначенные на схеме литерой В, реализуют продукцию российскому потребителю также не напрямую, а через еще одну сеть торговых компаний, принадлежащую владельцам предприятия-изготовителя. Все это создает впечатление продажи продукции на конкурентном рынке» [29, с.71‑72].

Такая схема денежных и товарных потоков привела к тому, что традиционные для менеджмента формы доходов, источником которых непосредственно являются доходы контролируемого предприятия (например, заработная плата), в данной институциональной среде приобрели ограниченное значение.

Произошел своего рода "сдвиг" источников и форм доходов по сравнению с "нормальной" экономикой. Образовался "разрыв" между индивидуальными доходами доминирующих агентов предприятия и доходами предприятия в целом.

В результате, с одной стороны, возникла ограниченная (т.е. подавленная) мотивация менеджмента и собственника – к максимизации прибыли и увеличению ценности активов контролируемого предприятия. Получение прибыли этим предприятием перестало быть непосредственным условием получения индивидуальных доходов его доминирующими агентами. Доходы контролируемого предприятия интересуют его доминирующих агентов лишь в той мере, в какой это необходимо для поддержания устойчивости и сохранения данного предприятия как источника товарных и финансовых потоков, приносящих доходы фирме, обслуживающей эти потоки[24].

С другой стороны, поскольку непосредственным источником индивидуальных доходов доминирующих агентов предприятия выступают доходы посреднической фирмы, то доминирующим мотивом, интересом, целью их экономической активности становится  использование  (подчинение)  активов  контролируемого предприятия для максимизации дохода посреднической фирмы, которая прямо или косвенно связана с его доминирующими агентами и через которую проходят товарные и финансовые потоки предприятия. Точнее говоря, интерес к максимизации прибыли предприятия  приобретает   подчиненный   характер   по о тношению к  интересу  к  максимизации  прибыли   коммерческой   фирмы.

«Сдвиг  источников»  получения  доходов  и,  далее,  сдвиг  в иерархии различных форм доходов экономических агентов предприятия порождают «сдвиг в структуре» рынка.  Деятельность предприятия   через   интересы и экономическое поведение менеджера (или собственника) подчиняется целям максимизации доходов   посреднических  фирм.   Тем   самым появляется основа для возникновения «эффекта доминирования» посреднической фирмы  над   промышленным  предприятием. Распространенность (т.е.   доминирование)    рентных   доходов   на    рынках   приводит  к тому, что рассматриваемый «эффект господства» не ограничивается единичными   случаями   взаимоотношений   хозяйственных  единиц, а   становится  типичным  явлением, т.е. тенденцией, характеризующей  структуру   рынков  в  переходной   экономике.

Первоначально «эффект господства» стал отражением доминирующей роли рентных доходов в структуре доходов менеджмента и проявлялся в его экономическом поведении как доминирование интересов посреднической фирмы над интересами предприятия.

Впоследствии господствующая роль фирмы по отношению к промышленному предприятию получает институциональное закрепление и базируется на обладании реальными источниками власти и правами власти над ним.

Власть посреднической фирмы над промышленным предприятием осуществляется в следующих институциональных формах.

А. Монопольная власть. Доминирование посреднических доходов имело своим результатом создание искусственных монополий, направленных на их извлечение. По мнению В.Макарова и Г.Клейнера, посреднические фирмы образовали вокруг «производственных предприятий хорошо структурированную и монополизированную среду, препятствующую развитию свободного конкурентного рынка» [86, с.92]. Во-первых, искусственная монополия фирмы возникает за счет «добровольного» создания менеджментом предприятия привилегированных условий для этих фирм при покупках или продажах его продукции и основывается на своего рода "личной унии" между руководством предприятия и руководством фирмы в различных организационных формах. Во-вторых, такая монополия явилась следствием "принудительной" привязки государственными чиновниками товарных и финансовых потоков предприятия к определенной фирме. В-третьих, в качестве источника искусственной монополии фирмы выступает также криминальная, т.е. частная неэкономическая власть, основанная на угрозе физического насилия.

Б. Денежная власть. Контроль над товарными и финансовыми потоками предприятий привел к тому, что при "вымывании" их финансовых ресурсов параллельно происходила концентрация денежных средств на счетах посреднических фирм[25]. Как следствие этого, возникла монополия фирмы на денежные ресурсы, при отсутствии таковых у предприятия, что,  в  свою очередь,  обусловило денежную зависимость предприятия от фирмы. В сложившихся условиях без доступа к денежным ресурсам посреднической фирмы промышленное предприятие зачастую не в состоянии самостоятельно  осуществлять  не только инвестиционную, но и обычную  хозяйственную деятельность. «В безденежной экономике, – пишут К.Гедди и Б.Айкс, ‑ уже относительно небольшое количество денег делает любого финансовым  магнатом  и  дает  огромную власть» [27, с.81].

В. Доминирование в собственности. Монополия посреднической фирмы на денежные ресурсы привела к прямому или косвенному доминированию этой фирмы и лиц, ее персонифицирующих (в том числе и менеджмент предприятий), при приобретении акций приватизируемых предприятий. Парадоксально, но факт, что, по сути дела, в процессе приватизации промышленных предприятий источником денежных средств послужили их же финансовые ресурсы (потенциальные), "перекачанные" в посреднические структуры.

Г. Влияние на государственную власть. Концентрация фирмой денежных ресурсов и вместе с тем зависимость ее  монопольного положения и доступа на рынки приватизации  от государства привели к возникновению "встречного"  интереса бизнеса и государства. Отсюда следует,  во-первых,  интерес и  финансовые возможности фирмы в отношении влияния на государственные решения, а также прямого проникновения во власть  и,  во-вторых, интерес   чиновников   к   использованию  прав  власти  для  доступа к  источникам  рентных доходов. В итоге происходят «сращивание» и взаимопроникновение бизнеса и государства. Подобно тому, как для большинства директоров бывших и действующих государственных  предприятий  основным источником  доходов стала не заработная плата на предприятии, а различные виды рентных доходов, стало  невозможно найти чиновника высокого ранга, чьи доходы ограничивались бы официальным окладом и который  не  получал бы  свою  долю  рентных  доходов.

Таким образом, на рынках, где доминируют рентные доходы, посредническая фирма приобретает экономическую власть над промышленным предприятием и становится "господствующей". «В последние годы произошла консолидация посредников, их капиталы стали значительными и влияние определяющим», - пишут В.Макаров и Г.Клейнер [86, c.93].

Складывается ситуация, когда не промышленное предприятие контролирует посредническую фирму, продвигающую его продукцию на рынок, а посредническая фирма контролирует промышленное предприятие, производящее товар для продажи[26].

«Избыток» власти, имеющийся у господствующей фирмы над предприятием, используется ею для получения рентных доходов за счет «захвата» контроля над его товарными и финансовыми потоками. В переходной экономике, пишет Г.Клейнер, «мощно развился процесс контроля со стороны посреднических внепроизводственных групп, осуществляемый с помощью организации схем безденежных для предприятия поставок сырья и реализации продукции. Предприятия «затягивают в петлю» бартерно-толлинговых поставок, когда в обмен на сырье посреднические организации получают основную часть продукции предприятия. За счет таких схем во многих отраслях (металлургия, легкая промышленность и др.) изменилась сама функция предприятия: из товаропроизводителя предприятие превратилось в услугопроизводителя. Происходит процесс сервилизации экономики.

Состав непосредственного окружения предприятия существенно изменился. Как правило, крупные предприятия окружены сетью мелких контролируемых директорами предприятий, через которые проходят все финансовые потоки. Вокруг крупных и средних предприятий сформировалась особая интеграционная нерыночная среда, по существу принадлежащая к теневой экономике» [84, с. 66].

Отметим, в частности, что, являясь "продуктом" доминирования менеджмента на предприятии, созданным с целью максимизации его рентных доходов, посредническая фирма создает институциональные условия для уничтожения этой гегемонии, ограничения экономической власти менеджмента на предприятии и ее перехода к аутсайдерам. Речь, безусловно, идет не о персоналиях, а об экономических ролях.

Господствующая фирма, представленная на ряде рынков экономической системы Украины посреднической фирмой, оказывает противоречивое влияние на состояние ее национального хозяйства. Посредническая фирма в качестве доминирующей имеет ограниченные возможности эффективного распределения и использования общественных ресурсов, а также реструктуризации производства.

Это проявляется в следующем.

Первое. Экономическая природа посреднической фирмы. Особенность интереса посредника к контролируемому промышленному предприятию состоит в его неустойчивом и ограниченном характере. У посреднических фирм отсутствуют всеохватывающий интерес к реструктуризации производства (для них интерес представляют лишь отдельные участки производства, от дееспособности которых непосредственно зависит выпуск ликвидной продукции[27]), а также опыт инновационной деятельности и мотивация к ней.

Второе. Особенности мотивации поведения доминирующей фирмы в отношении контролируемого предприятия, обусловленные ее монопольной властью. Как известно, монополия (в том числе и монополия посредника) оказывает отрицательное влияние на мотивацию экономического поведения монополиста, ослабляет стимулы к эффективной экономической деятельности. В отношении господствующей фирмы к промышленному предприятию преобладает нацеленность на извлечение монопольной ренты и имеет место ограниченность мотивации к максимизации полезности сделки для контрагента (промышленного предприятия). Избыток власти дает доминирующей фирме возможность «принудить» предприятие нести избыточные издержки с целью получения ею дополнительных доходов. К отрицательным последствиям монопольной власти господствующей фирмы следует отнести также искажение ценовых пропорций, создание искусственных ограничений входа на рынки ликвидной продукции, замещение реальных инвестиций инвестированием в сохранение исключительного положения на рынке.

Третье. Как мы пытались показать, господствующее положение посреднической фирмы над промышленным предприятием – результат ее стремления к "захвату" ренты. Теперь мы имеем обратное влияние: сам факт существования господствующей фирмы как экономической организации требует наличия рентных доходов как условия ее (фирмы) самосохранения и воспроизводства. Таким образом, происходит институциональное закрепление рентных доходов и рентоориентированного поведения в экономике.

Четвертое. Концентрация денежных средств от реализации продукции предприятия преимущественно на счетах не предприятия-производителя, а посреднических фирм. Это порождает неустойчивость финансового положения предприятия, его организационную незавершенность, отсутствие целостности в первичном звене хозяйственной системы, каковым оно является. Возникает разрыв между управлением реальным производством, с одной стороны, и управлением финансовыми и товарными продуктами, концентрируемыми на фирме, – с другой. Этим обусловлена известная «разорванность» в управлении промышленным производством как целостным комплексом. Такая ситуация влечет за собой возникновение избыточных звеньев в регулировании промышленного производства (в частности высоких трансакционных издержек принятия решений) и снижение эффективности управления на предприятии (в том числе в сфере инвестиционной политики).

Пятое. Возможность для посреднической фирмы в качестве монополиста или собственника сосредоточивать значительную власть или контроль над промышленным производством. Собственность предполагает ответственность перед обществом. Это азбука современного рыночного хозяйства. В свою очередь, ответственность предполагает наличие механизма социального контроля над использованием производственных комплексов, находящихся в частной собственности. Это особенно важно, когда речь идет о крупных промышленных предприятиях, от дееспособности которых зависят решение социальных проблем, положение с занятостью, экологическая ситуация и т.п. Не случайно законодательства стран с развитой рыночной экономикой предусматривают процедуры ограничения частной власти над крупным производством, а также «прозрачность» и открытость собственности. Вместе с тем коммерческая фирма как доминирующий собственник представляет собой структуру (как правило, созданную в виде закрытой корпорации или оффшорной фирмы), практически полностью закрытую для социального контроля, что приводит к ослаблению или утрате социального контроля над использованием активов, а также контроля над доходами от собственности.

Между тем необходимо отметить, что в сложившихся в Украине экономических условиях такие фирмы оказывают положительное влияние на деятельность контролируемых ими предприятий.

Во-первых, доминирующие посреднические фирмы служат связующим звеном между промышленными предприятиями, причем не только как простые посредники, но и как держатели акций технологически зависимых предприятий.

Во-вторых, выступая в качестве доминирующих собственников-аутсайдеров, эти фирмы способны ограничивать рентное поведение менеджмента.

В-третьих, для промышленных предприятий они являются источником денежных ресурсов: как оборотных средств, так и средств для инвестиций.

Поэтому доминирующую фирму невозможно просто волевым порядком "изъять" из структуры рынка: без нее экономическая система в ее нынешнем виде функционировать не в состоянии. Отсюда следует квазиэффективный характер господствующей фирмы в переходной экономике Украины, т.е. видимость эффективности данной формы организации рынка. Бесспорно, что данная форма организации рынка создает более эффективный механизм мотивации распределения ресурсов по сравнению с предшествующим этапом ‑ бесконтрольной властью директората над предприятиями. Пусть даже в деформированной форме, но возникает экономический интерес к увеличению объемов производства, к инвестированию. Однако эффективность той или иной хозяйственной организации определяется путем ее сопоставления не с худшими, а с лучшими из реально возможных институциональных альтернатив. В этом смысле сложившийся тип организации рынка, выросший из потребностей обслуживания рентных интересов экономических и политических агентов и основанный на господстве посреднической фирмы, не создает механизма координации и мотивации, при котором достигается наилучшее использование общественных ресурсов, и следовательно – неэффективен[28].

По своей эффективности механизм управления и координации, действующий в настоящее время в крупной промышленности, пока еще уступает даже тому механизму управления, который действовал при социализме, несмотря на то, что с начала рыночных реформ уже прошло десятилетие. «Российский капитализм, – пишет Г.И.Ханин, – уже научился мелкому бизнесу, менее сложному в организационном и экономическом отношении. Но еще не дорос до решения гораздо больших организационных, технических и экономических задач крупного бизнеса» [156, c. 36].

Очевидно, что необходима трансформация существующей организации рынка. С позиции данного исследования  основными направлениями трансформации должны стать: воссоздание целостности в управлении промышленными предприятиями; переход господствующей роли в структуре рынка к промышленным предприятиям, ориентированным на инновационную активность; ограничение частной экономической власти посреднических фирм и порождаемых ею рентных доходов, ликвидация искусственных ограничений входа на рынки; реструктуризация собственности на промышленные предприятия с целью придания ей большей «прозрачности» и открытости.

§7.3.МОТИВАЦИЯ СОБСТВЕННИКА И СИСТЕМА ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ В ПЕРЕХОДНОЙ ЭКОНОМИКЕ

К настоящему времени формально процесс приватизации в промышленности практически завершен. В Украине, например, на предприятиях коллективной формы собственности производится более 80 % промышленной продукции [141, с.293], что сопоставимо с объемами продукции, производимой корпоративным сектором в западных странах.

Следовательно, можно констатировать тот факт, что доминирующим агентом на предприятиях (как в промышленности в целом), принимающим решения о распределении ресурсов и направлениях экономического развития каждого из этих предприятий, становится собственник (акционер).

В таких условиях результаты хозяйственной деятельности предприятий и экономический рост зависят от того, может ли собственник выступить как созидательный (производительный) предприниматель, способный к эффективной инвестиционной и инновационной деятельности. Это определяется прежде всего тем, какова мотивация собственника, т.е. будет ли он иметь мотивацию к общественно эффективному использованию активов предприятия.

Бесспорно, что приватизация оказала в целом положительное влияние на институциональную среду переходной экономики. Экономический рост после 1998 года имел в своей основе не только расширение внутреннего спроса, вызванного падением курса национальной валюты, но и тот факт, что промышленные предприятия оказались институционально готовы отреагировать на возросший спрос увеличением производства продукции. Приватизация создала условия для устранения наиболее одиозных форм обогащения и извлечения рентных доходов из активов предприятия, а также  позволила упорядочить структуры экономической власти на предприятии. Вместе с тем результаты перехода собственности на основные производственные активы от государства к частным владельцам оказались далеки от ожидаемых.

Первоначально представлялось, что неэффективность предприятия есть исключительное следствие отсутствия так называемого «эффективного собственника». При этом любой собственник, кроме государственного, «по умолчанию» предполагался эффективным, а основным средством для устранения неэффективности в экономике считалась приватизация предприятий. Однако, как показала хозяйственная практика, результаты экономической деятельности приватизированных предприятий зачастую немногим отличаются от результатов экономической деятельности государственных, а рентная направленность экономического поведения наблюдается и у собственников предприятия.  Д.Стиглиц  и    Д.Эллерман     пишут:  «Приватизация  в  России  и  ряде других стран, отмеченная накоплением огромных богатств  немногими олигархами, не только не дала обещанных выгод в смысле  эффективности, но подорвала общественный капитал и привела к утрате доверия к рыночной экономике»[29] [143, с.10].

Таким образом, сам по себе формальный акт приватизации еще не создает «автоматически» экономическую организацию, способную к более эффективному использованию активов, чем альтернативные варианты собственности и контроля над предприятиями (государственная собственность или менеджерский контроль). Простой передачи собственности негосударственным владельцам оказалось недостаточно для возникновения «эффективного собственника», обладающего мотивацией к общественной эффективности приватизированных предприятий. Более того, как показывает практика, статус собственника еще не гарантирует даже от действий, следствием которых является «разграбление» активов контролируемого предприятия.

Сказанное  определяет  постановку   проблемы,   анализу которой   посвящен   данный параграф: во-первых, от состояния каких факторов зависит степень мотивации собственника к общественно эффективному использованию активов контролируемого предприятия; во-вторых, какое влияние на мотивацию собственника оказывают сложившиеся институциональные условия переходной экономики; в-третьих, каковы возможные направления трансформации института собственности,   способные обеспечить повышение его общественной   эффективности.

В качестве предпосылки, ограничивающей предмет анализа, примем, что на предприятии имеется абстрактный доминирующий собственник (акционер), способный установить контроль над

использованием принадлежащих ему активов и выполнять стратегические   предпринимательские функции. Допустим также, что   собственник   осуществляет   власть над использованием активов   и выполняет предпринимательские функции на предприятии с целью максимизации своих индивидуальных доходов[30].

Собственник должен сделать выбор между различными вариантами использования активов предприятия, каждый из которых характеризуется разной степенью общественной эффективности. Для простоты анализа предположим, что перед собственником два пути использования активов, один из которых является эффективным для предприятия, а другой – неэффективным как в абсолютном значении (отрицательный эффект), так и в относительном («упущенный полезный эффект»). Критерии эффективности в данном случае значения не имеют.

Собственник как рациональный экономический агент обладает мотивацией к совершению тех или иных действий, когда выгоды, полученные от них, превышают издержки, необходимые для их осуществления. Степень мотивации экономического агента к тому или иному образу действий определяется сравнительной величиной издержек, которые он должен нести, выполняя эти действия, для получения единицы дохода, или сравнительной нормой отдачи от издержек. Чем ниже издержки, которые необходимо нести для получения единицы дохода, по сравнению с альтернативными вариантами экономического поведения, тем выше мотивация к данной деятельности, и наоборот. Следовательно, проблема выбора между эффективным и неэффективным использованием активов есть проблема соотношения издержек, которые собственник вынужден нести для получения единицы дохода (нормы отдачи от издержек) в первом и во втором случаях.

Эффективное   использование   активов   предприятия требует от собственника соответствующих издержек: расходования денежных ресурсов на цели, связанные с повышением производительности   факторов   производства; издержек контроля над использованием активов; издержек коллективного действия; трансакционных издержек,   связанных с взаимодействием с органами   государственной  власти  и другими внешними агентами; а также потерь, связанных с рисками инновационной деятельности. Собственник будет обладать мотивацией к выполнению действий, нацеленных на повышение эффективности предприятия, а также будет готов нести издержки, связанные с эффективным использованием   активов,  если альтернативные (т.е. неэффективные) способы использования контролируемых им активов требуют  более  высоких  издержек для получения единицы дохода.

При эффективной деятельности величина издержек, необходимых для создания единицы дохода, будет ниже, чем при неэффективном использовании активов при наличии следующих условий. Во-первых, вследствие «отказа» от эффективной деятельности  и  выбора неэффективного пути использования активов предприятия для собственника должна возникать определенная величина  «дополнительных» издержек, т.е. своего рода «издержки неэффективности», что означает сокращение доходов  (упущенную выгоду), угрозу утраты контроля над собственностью  или   потери  стоимости имущества и т.п. Во-вторых, при   эффективном   использовании   активов предприятия для   собственника  не   должна  возрастать сверх определенных границ величина издержек получения единицы дохода в виде: трансакционных издержек (внутренних и внешних), а также потерь от неопределенности или «издержек произвола» (сокращения доходов, потери стоимости имущества или утраты контроля над предприятием  вследствие   произвольных   действий государственной   власти   или   криминалитета).

Величина «издержек неэффективности», которые вынужден нести собственник при максимизации дохода, является непосредственным результатом взаимодействия его с экономическими и государственными агентами хозяйственной системы. Характер такого взаимодействия определяется тем, кто, какие силы и в каких границах обладают властью над экономическим поведением собственника. Поэтому величина издержек его экономического поведения отражает, во-первых, властные возможности   (властные   потенциалы,   права власти) экономических и государственных агентов, воздействующих на экономическое поведение собственника; а во-вторых, состояние института прав   собственности,   регулирующих   властную  позицию (права власти) собственника в отношении контрагентов экономической   системы.

Соотношение между индивидуальными интересами собственника и общественными интересами к использованию активов   предприятия   будет  регулироваться состоянием институтов экономической власти, в рамках которых он действует. Это   касается  как   институтов  власти,  которые  носят  внешний для  предприятия  характер  (власти  потребителя, власти государства,  власти  корпораций,  власти  финансовых  институтов  и др.) так  и распределения прав власти (собственник – менеджер - работник)  внутри   фирмы.

Мотивация выбора собственника зависит от того, за какие действия система экономической власти его «наказывает»; в какой мере действующие институты власти способны «защитить» его от произвола; какие его действия «вознаграждаются» внешними агентами; в какой мере существующие институты власти способны устранить неопределенность и сократить трансакционные издержки собственника.

Систему власти, которая обеспечивает мотивационное равновесие между индивидуальными и общественными интересами в экономическом поведении собственника, будем характеризовать как равновесную (эффективную) власть. Нарушение равновесия экономической власти воздействует на мотивацию собственника двояко.

Во-первых, отсутствие равновесия экономической власти может создать ситуацию, когда при неэффективной деятельности собственник не несет издержек («издержек неэффективности») в виде утраты контроля над собственностью, сокращения доходов, потери стоимости активов и т.п. Получается, что для собственника издержки неэффективной деятельности оказываются заниженными. Отсюда следует относительная выгодность такого использования активов, которое расходится с общественной эффективностью. Как следствие  возникает  "избыточная"  мотивация  к  неэффективному использованию  контролируемых  активов  предприятия.

Во-вторых,  нарушение  равновесия системы экономической власти,  в рамках которой формируется мотивация собственника, может  результироваться   в  завышении для него издержек получения   единицы дохода (за счет «издержек произвола», потерь от неопределенности и высоких трансакционных издержек) в том случае, если использование активов предприятия является эффективным для общества. Как следствие, формируются «избыточные» издержки эффективной деятельности, что, в свою очередь,   ограничивает  и   "подавляет"   мотивацию к  эффективному   использованию   активов   предприятия.

 Неразвитость и деформация институционального устройства, неизбежные в трансформационных     процессах,     проявляются,     в    частности,  в   деформации институтов экономической власти над собственником.

Во-первых.   На   поведение   собственника влияет ряд факторов,   способствующих занижению издержек неэффективного использования   активов   предприятия.

·                   Состояние фондовых рынков (неэффективность предприятия не находит отражения в снижении курсовой стоимости акций и, соответственно, не влечет за собой финансовых потерь для акционеров)[31].

·                   Состояние рынков корпоративного контроля (отсутствует угроза потери контроля над предприятием вследствие скупки акций при падении их стоимости).

·                   Неразвитость процедуры банкротства (опасность потери контроля над предприятием вследствие его банкротства в большей мере зависит от отношений доминирующих акционеров с органами государственной власти,  чем от результатов его деятельности).

·                   Ограниченность конкуренции на внутреннем рынке. Создание искусственных монополий[32].

Во-вторых. На поведение собственника влияют также факторы, способствующие завышению издержек эффективной деятельности предприятия:

·                   Неопределенность и отсутствие гарантий прав собственности. Отсутствие защиты от произвола государства в отношении  к  имущественным  правам   и  произвольного «передела»  собственности   через   банкротство[33]  (в   этих условиях в  качестве реального объекта собственности выступает лишь текущее   использование   активов).

·                   Отсутствие гарантий собственности на землю.

·                   Отсутствие защиты от произвола государства в отношении экономической и финансовой деятельности приватизированного предприятия.  Высокие   трансакционные   издержки  взаимодействия с государственными   органами[34].

·                   Дискриминация акционеров и нарушения их прав менеджментом. Неразвитость корпоративного законодательства, слабость защиты от произвола наемных менеджеров[35].

·                   Высокие трансакционные издержки по организации управления и преодолению оппортунистического поведения персонала.

·                   Трансакционные издержки инвестиционной и инновационной деятельности.

·                   Общая нестабильность правовой среды.

·                   Слабость защиты прав производителя (торговая марка, защита от фальсификации, охрана прав на продукцию и пр.).

Несбалансированность внешнего контроля над деятельностью предприятия, а также распределения прав власти «внутри» предприятия влечет за собой для доминирующего собственника «сдвиг издержек» различных форм получения денежных доходов. Отсюда следует искажение мотивации экономического поведения собственника, т.е. нарушение равновесия между интересами собственника и общественными интересами. С одной стороны, имеет место «подавленная» мотивация к эффективному использованию активов предприятия, а с другой – возникает «избыточная» мотивация к общественно неэффективной деятельности.

Искажения мотивации экономического поведения собственника в целом означают разрыв между максимизацией им своей полезности и максимизацией ценности функционирования фирмы. Искажения (деформация) или своего рода «провалы мотивации» собственника могут проявляться в таких формах.

Первое. Деформация источников получения доходов. Избыточные издержки продуктивной деятельности, ориентированной на повышение производительности капитала, и в то же время заниженные издержки неэффективного использования активов предприятия могут делать для собственника сравнительно более выгодным использование контроля над предприятием в целях извлечения дохода из активов приватизированного предприятия рентным путем. В данном случае это означает, что источником доходов для собственника становится не рост производительности капитала, в основе которого лежат инновационные риски, а рента, получаемая за счет перераспределения в его пользу доходов других участников предприятия и его контрагентов. «Захват» ренты собственником может осуществляться в таких формах, как завышение цен на реализуемую продукцию, занижение цен, по которым оплачиваются используемые ресурсы (в том числе оплата труда), сокращение доходов миноритарных собственников, спекулятивная продажа активов предприятия и др. Как следствие, возникает отрыв доходов собственника от производительности контролируемых им факторов производства.

Второе. Деформация форм получения доходов. В сложившихся институциональных условиях наиболее выгодной формой максимизации индивидуальных доходов доминирующего собственника становится "захват" ренты за счет контроля над товарными и финансовыми потоками предприятия[36]. Как уже описано ранее, это происходит следующим образом: продажа продукции предприятия посреднической фирме по заниженным ценам с последующей ее перепродажей и оседанием доходов на ее счетах; передача фирме ликвидной продукции по бартеру с последующей ее реализацией; приобретение ресурсов для предприятия через фирмы по завышенным ценам и т.п. При этом потенциальные денежные доходы предприятия "перекачиваются" в посреднические фирмы и уже оттуда извлекаются в виде индивидуальных доходов собственника. В таком случае непосредственным источником доходов доминирующего собственника становятся не доходы предприятия, а доходы посреднических фирм или финансовых структур, опосредующих соответствующие товарные и финансовые потоки[37]. Это приводит к тому, что традиционные для собственника формы доходов, источником которых непосредственно являются доходы контролируемого предприятия и величина которых зависит от его эффективности (дивиденды и рост курсовой стоимости акций), в данной институциональной среде приобретают ограниченное значение. Возникает "разрыв" между индивидуальными доходами собственника и доходами предприятия. Как следствие формируется ограниченная или «подавленная» мотивация собственника к максимизации прибыли и увеличению ценности активов контролируемого им предприятия. При этом получение предприятием прибыли перестает быть непосредственным условием индивидуальных доходов собственника. Максимизация ценности функционирования предприятия (и в частности  его рентабельности) интересует доминирующих собственников лишь в той мере, в какой это необходимо для поддержания устойчивости и сохранения данного предприятия как источника товарных и финансовых потоков, приносящих доходы посредническим фирмам, опосредующим их. На наш взгляд, этим объясняется и тот факт, что к 2001 г. в промышленности Украины 42,6% предприятий были нерентабельными [141, с.72], несмотря на предыдущие четыре года экономического роста. Массовое распространение такого явления, как убыточность предприятий, имеет в своей основе институциональную и мотивационную природу – отсутствие интереса к повышению их рентабельности, как у менеджеров так и у собственников[38].

Третье. Искажение в предпочтениях формы богатства. Неопределенность будущего и отсутствие ясных гарантий сохранения имущественного контроля над активами фирм подконтрольных предприятий в долгосрочном периоде мотивируют их крупнейших акционеров к извлечению краткосрочных выгод из них. Риск произвольного перераспределения собственности, а также отсутствие фондовых рынков[39] приводят к тому, что у собственника ослаблена (или «подавлена») мотивация к увеличению стоимости контролируемых им активов предприятия. Стремление собственника к максимизации своего индивидуального богатства не принимает форму мотивации к максимизации стоимости активов, которыми он обладает. Предпочтительной формой богатства, к максимизации которой мотивирован собственник, является его наиболее ликвидная форма – денежные ресурсы. Как следствие, возникает отрыв индивидуального богатства собственника от рыночной стоимости активов контролируемого им предприятия.

Четвертое. Искажение в предпочтениях внелегальности. «Проблемы возникновения теневой экономики и становления экономической власти в транзитивных системах взаимосвязаны и

взаимообусловлены», - полагают Г.В.Задорожный, П.О.Иващенко и С.В.Тютюнникова [54, с.135]. Природа данного явления – в соотношении для собственника «издержек подчинения закону» и «издержек внелегальности», а прежде всего – в высоких издержках поддержания легального бизнеса. При этом, как справедливо замечает Р.М.Нуреев, применительно к России «выделить чисто легальный и чисто нелегальный секторы экономики довольно сложно. Почти на каждом предприятии, в той или иной пропорции, присутствуют и легальная, и нелегальная деятельность. Российская экономика, скорее, «двухполосная», чем двухсекторная» [104, с.232‑233]. К настоящему моменту проблема внелегальности и теневой экономики в переходной экономике достаточно исследована как в теоретическом аспекте, так и в прикладном. Обратим внимание лишь на один срез проблемы – легализацию (институционализацию) реальной собственности на активы приватизированных предприятий[40]. Однако необходимо отметить, что в последнее время ситуация начала меняться. «Серьезные участники рынка все более заговаривают о необходимости легализации собственной деятельности. Казалось бы, что проще: всегда поступай по закону. На деле все иначе. Мы научились быстро и эффективно обходить формальные нормы, а вот возврат в поле формальных норм оказывается трудным и длительным процессом. Для бизнесменов переход к легальным схемам деятельности связан с издержками, уровень которых кажется слишком высоким, а по многим позициям носит запретительный характер»  [128, с.68].

Таким образом, неравновесность институтов экономической власти порождает неэффективную мотивацию собственника к

использованию  контролируемых   активов[41].   В   свою очередь, этим обусловлена тенденция к неэффективному использованию активов   приватизированных   предприятий  как в абсолютном смысле   (их  «проедание»),  так  и  в  относительном.

Собственник   может стать эффективным предпринимателем при  условии   создания   такой системы экономической власти и такой институциональной среды, которые способны, во-первых, "защитить" его от произвола, неопределенности и риска потери имущества и доходов в случае эффективного использования активов предприятия; во-вторых, сократить трансакционные издержки (внутренние и внешние) и тем самым устранить избыточные издержки      инновационной   и   инвестиционной     деятельности;    в-третьих, ограничить рентоориентированное поведение собственника, создав соответствующие «издержки неэффективности» (сокращение доходов, потеря стоимости имущества,   утрата   контроля   над   предприятием),   возникающие в случае отсутствия экономического поведения, направленного на повышение   производительности   капитала.

Более того, необходимо не просто "создать" механизм мотивации собственника, устранив имеющиеся «провалы». Конкурентоспособность национальной экономики определяется сравнительной эффективностью его экономических и политических

институтов и прежде всего тем, насколько сильную мотивацию к повышению производительности капитала они создают. Поэтому проблема не просто в том, чтобы создать систему институтов собственности, а в том, чтобы она обладала сравнительными преимуществами в мотивации, в способности привлекать ресурсы, в преодолении оппортунизма – по сравнению с экономическими институтами стран-конкурентов на мировом рынке. Без этого создать конкурентоспособную национальную экономику невозможно.

Общую основу механизма экономической власти над поведением собственника составляют следующие институты: во-первых, власть рынка, действующая на основе свободной конкуренции, во-вторых, правовой механизм, исключающий произвол в отношении действий экономических агентов, и, прежде всего, механизм спецификации и защиты прав собственности. В совокупности данные институты и создавали описанный А. Смитом механизм "невидимой руки" рынка, который приводил стремление собственника к максимизации собственной частной выгоды в соответствие с общественным благом.

Для экономических условий ХIХ века (небольшие размеры предприятий, полная ответственность собственника по обязательствам, доминирование индивидуальной (семейной) собственности на предприятия)   механизма   «невидимой руки» было   вполне   достаточно  для   эффективной  экономической власти и социального   контроля над поведением собственника. Однако с ростом  масштабов  предприятий, их социальной значимости и отрицательных последствий их банкротства, с ограничением конкуренции, распространением принципа ограниченной ответственности по обязательствам и развитием корпоративных форм собственности – действия «невидимой руки» как механизма социального  контроля над собственником оказывается   недостаточно.

В результате формируются модели экономического контроля над крупными корпорациями, дополняющие механизм «невидимой руки» рынка и ограничивающие неэффективную мотивацию в экономическом поведении собственника.

Первая модель опирается на развитый фондовый рынок и рынок корпоративного контроля. Результаты функционирования открытой корпорации постоянно оцениваются на рынках капитала. При этом отклонения в эффективности использования активов предприятия "улавливаются"  фондовым   рынком, создавая собственнику издержки   в  виде падения курсовой стоимости акций конкретной фирмы и, следовательно, потери стоимости богатства, а также возникновения опасности поглощения предприятия и утраты контроля над ним. В этих условиях не имеет существенного значения, «кто» (т.е. какие экономические агенты) является собственником предприятия и какова степень концентрации собственности. Такую ситуацию в полной мере характеризует известный тезис Р.Коуза: независимо от того, кто выступил первоначальным собственником, права собственности на активы перейдут  к тем агентам, которые способны использовать их наиболее  эффективным   образом[42].

Вторая модель   имеет  в своей основе такое распределение прав   собственности,   когда   устанавливается   прямой   контроль над  деятельностью  предприятия   (использованием   его   активов) со стороны "соучастников" (stakeholders), т.е. экономических агентов, максимизация выгоды которых зависит от его эффективности. Данная модель получила название «модель участников»   (stakeholder   model)  [3, с.125].

Контроль участников может осуществляться, во-первых, через представительство участников (например, персонала предприятия) в собственности предприятия или в корпоративных органах управления и, во-вторых, в форме перекрестного владения акциями институциональных собственников. На основе «модели участия» возникает "уравновешивающая" власть, которая не позволяет собственнику активов предприятия извлечь ренту за счет сокращения доходов (т.е. ущемления интересов) других «участников». Точнее говоря, власть данного собственника, способная извлечь ренту из активов предприятия, уравновешивается властью другого собственника, который не позволяет извлечь ренту за счет себя. (Например, предприятие А в качестве юридического лица владеет предприятием Б. При этом предприятием Б как юридическое лицо владеет  предприятием  А.  В  результате  А как собственник не может  извлечь  ренту  из  активов  Б, поскольку Б, имея власть над А, ограничивает его возможности по получению ренты в ущерб собственным   интересам   Б.   И   наоборот.)

Третья модель возникает на базе «модели участников» и основана на том, что в качестве собственника выступает такой экономический агент, для которого изначальной целью обладания собственностью является не максимизация собственной индивидуальной выгоды в краткосрочном периоде, а максимизация прибыли предприятия и возрастание стоимости его активов. Это возможно, когда акционером является институциональный собственник, у которого структура мотивов в отношении контролируемых активов уже является результатом воздействия институтов экономической власти (внутренней и внешней) и системы ограничений рентного поведения. В качестве подобных  институциональных собственников могут выступать такие экономические организации, как финансовые институты (пенсионные фонды, страховые компании, банки) и нефинансовые (промышленные) корпорации - при условии, конечно, существования системы власти, ограничивающей неэффективную мотивацию этих экономических организаций.

Становление и формирование эффективных институтов экономической   власти   над поведением собственника обусловливает необходимость проведения целенаправленной государственной политики, которая должна включать в себя следующие   направления.

Во-первых,   создание и укрепление общих основ института прав собственности. Прежде всего речь идет об устранении произвола из экономической жизни общества, о создании эффективных процедур банкротства, механизмов фиксации прав собственности[43], корпоративного права, эффективной судебной власти. Власть силы должна быть заменена  властью легальных институтов.

Во-вторых,  создание  фондовых  рынков.   Причем  речь  идет не просто о развитии соответствующей инфраструктуры торговли ценными бумагами. Это далеко не самое главное. Необходимо привести  акционерный капитал в соответствие с реальным капиталом.  Акции   бывших  государственных предприятий не могут составить основу фондового рынка: зачастую они представляют собой не более чем фикцию, поскольку наиболее прибыльные активы давно выведены с предприятий. Для возникновения реального фондового рынка необходимы корпоратизация сложившейся экономической структуры, принудительная  корпоратизация реально сложившихся к настоящему времени целостных хозяйственных комплексов, их «открытие»   (при  превышении стоимостью их активов определенной  величины) с обязательным размещением ценных бумаг на фондовых биржах. Необходима также государственная программа поощрения размещения корпорациями своих ценных бумаг  на  мировых   фондовых  биржах.

В-третьих. Несмотря на значимость фондового рынка как инструмента социального контроля над корпорациями, следует признать ограниченные возможности его создания и перспективы выхода ценных бумаг отечественных предприятий на мировые фондовые рынки в обозримом будущем. Сегодня доминирующей формой контроля над эффективностью использования активов предприятий могут выступить модели прямого контроля «участников». Поэтому необходимо формирование институтов власти  над   использованием  собственности, основанных на «модели участников», где факторами, сдерживающими неэффективное  поведение,   являются   контрактные   механизмы.

В-четвертых. В «модели участия» существенное значение приобретает то, какие экономические агенты являются доминирующими собственниками на предприятии, каковы их институциональные интересы к его активам, кем и каким образом контролируется их деятельность. Поэтому контроль над предприятием не должен "автоматически" переходить к тому, кто предложит большую цену. В условиях, когда возможно получение рентных доходов от собственности, готовность заплатить большую цену за активы не означает готовность использовать их эффективнее. Создание "эффективного собственника" предполагает

осуществление целенаправленной экономической политики государства, которая ограничивает свободный перелив собственности  (особенно  контрольных  пакетов)  и  создает,  с одной стороны, ограничения на обладание собственностью, а с другой  –  преференции  на  него.

В-пятых.  Реструктуризация  распределения прав собственности,  стихийно сложившегося в результате приватизации, на    основе   реструктуризации  задолженности    перед   бюджетом  в государственную собственность с последующим ее перераспределением, при приоритете созданию перекрестной собственности между технологически взаимосвязанными предприятиями.

В-шестых. Пересмотр корпоративного законодательства в направлении расширения прав представительства в органах корпоративного контроля для «соучастников» (персонала предприятия, поставщиков, потребителей, местных органов власти и пр.).

§7.4.ПРОБЛЕМЫ ТРАНСФОРМАЦИИ СИСТЕМЫ ВЛАСТИ В ПЕРЕХОДНОЙ ЭКОНОМИКЕ

 Основой функционирования всякой экономической системы является механизм подчинения частной экономической деятельности   общественным   целям.

Серьезным идеологическим промахом при разработке моделей экономической политики перехода к рынку явилось отсутствие осознания того факта, что переход от плановой экономики к рыночной – это не просто переход от принуждения к экономической свободе. Трансформация социалистической экономики в рыночную (т.е. капиталистическую) представляет собой переход от одной системы власти (или принуждения) – централизованной – к другой, которая в ряде своих существенных моментов носит скрытый характер. На наш взгляд, главный просчет реформ заключался в том, что либерализация экономической жизни, как и разрушение механизмов  власти  социалистической   экономики,  осуществлялись

без создания адекватных механизмов власти, принуждающих к эффективной деятельности.

Экономическая свобода, понимаемая как простое отсутствие прямых ограничений экономической деятельности при отсутствии альтернативных механизмов принуждения (в виде ограничений условий экономического выбора), влечет за собой возникновение анархии и произвола в экономике. При этом принцип индивидуальности и экономической свободы превращается в экономическое зло. По словам Гегеля, в данном случае мы имеем дело с «отрицательной» свободой или «свободой пустоты». Для него такая свобода, «обращаясь к действительности», становится «фанатизмом разрушения всего существующего общественного порядка» [26, c.70]. Частный и всеобщий интересы могут сосуществовать, только будучи опосредованными такой системой экономической, моральной и политической власти, при которой индивиды стремятся ко всеобщему благу, а общественный интерес присутствует в частном. Отсутствие эффективных механизмов экономической власти означает отсутствие в рамках экономической свободы стимулов к социально-продуктивной деятельности.

В этом смысле главной проблемой (или своего рода «ловушкой власти») при проведении реформ, связанных с переходом от плановой экономики к рыночной, является необходимость либерализации экономической жизни при отсутствии достаточно эффективных принудительных механизмов рыночного типа. Отсутствие таких механизмов, в свою очередь, отсутствие таких механизмов вызывает необходимость сохранения сильного государственного вмешательства при отсутствии политических и моральных механизмов сдерживания государства, т.е. без механизма его принуждения к эффективной политике.

При реформировании экономических институтов и преобразовании экономических организаций следует учитывать фактор власти и оценивать конкретные хозяйственные формы с точки зрения того, какую власть они порождают и каким образом она влияет на распределение экономической власти, ее равновесие и эффективность.

Один из серьезных недостатков существующих программ перехода к рыночной экономике – это отсутствие анализа сил и факторов, препятствующих проведению реформ (имеются в виду возможное сопротивление или, по крайней мере, неприятие частных властных группировок), а также отсутствие соответствующих властных  мер  по  преодолению  такого   сопротивления или же (если   преодолеть  его невозможно) поиску компромиссного варианта  реализации этих  реформ[44]. В  противном  случае всякая программа   реформ   утопична  и   обречена на провал. К настоящему   времени  все уже с достаточной ясностью представляют себе, что необходимо сделать для перехода к рыночной экономике. Теперь важно понять, что и кто мешает проведению реформ, и как преодолеть или устранить эти препятствия. Здесь можно согласиться с К.Херрман-Пиллатом, который пишет: «Главная сила, противостоящая рыночной экономике, – власть как экономическая, так  и политическая, порождающая       бесправие     в    обществе   и     несправедливость  в   экономике.  Поэтому  защита   рыночной  экономики   от власти – важнейшая   цель   ее  политической   составляющей»   [157,  с.49]. 

 Эффективная экономика (в частности, способность к экономическому росту) предполагает наличие эффективной системы власти или общественно необходимого порядка власти, которые принуждают   экономических   агентов   к   определенной   величине и  целесообразной  форме издержек[45]. Это принуждение означает, что система власти должна, во-первых, создавать экономическим агентам издержки   (в   виде   прямых  потерь   или  «упущенной   выгоды»)   в случае   их неэффективного выбора и, во-вторых, сокращать   для   них   издержки  получения   единицы   дохода   при

таком их выборе, который способствует максимизации функции общественного благосостояния.

Эффективность системы власти определяется тем, насколько она позволяет сократить издержки получения дохода при эффективной деятельности и повысить издержки, которыми сопровождается получение дохода при экономической деятельности, неэффективной для общества. Система власти эффективна, если она способна воздействовать на издержки экономических агентов по максимизации доходов следующим образом.

Во-первых, обеспечивать экономическим агентам защиту от произвола при осуществлении эффективной экономической деятельности и тем самым предотвращать потери доходов и собственности, а также экономических позиций.

Во-вторых, ослаблять неопределенность и непредсказуемость в экономическом поведении контрагентов посредством принуждения их к выполнению «правил экономической игры».

В-третьих, при неэффективном выборе создавать экономическим агентам «издержки неэффективности» в виде потери доходов, собственности и рабочих мест, утраты социальных позиций и т.п.

В-четвертых, «вознаграждать» экономических агентов за эффективный выбор и положительные результаты экономической деятельности.

В-пятых, до известного предела ограничивать величину трансакционных издержек, сопровождающих эффективную деятельность, и наоборот - увеличивать трансакционные издержки при выполнении неэффективных экономических операций (в частности «издержки неподчинения закону»).

Вместе с тем всякая власть в обществе носит противоречивый характер. Суть данного противоречия состоит в том, что, с одной стороны, власть есть объективная экономическая необходимость, обеспечивающая подчинение частного экономического поведения общим целям, а с другой, власть для ее носителя является средством максимизации собственной частной выгоды путем подчинения этой цели деятельности других людей.

Этим определяется проблема несовпадения общественно необходимых границ власти и границ, определяемых субъективной эффективностью власти для ее обладателя, или, точнее говоря, проблема «выхода» частной власти за ее общественно необходимые пределы, что проявляется в возникновении избытка  или недостатка власти. «Выход» за общественно необходимые границы власти может означать, во-первых, возникновение таких форм власти, которые не допустимы в экономической системе (криминальная власть), во-вторых, возникновение избытка власти определенных экономических субъектов (например, монопольной власти корпораций или административной власти государства), в-третьих, «недостаток» власти над поведением данных экономических агентов.

В свою очередь, избыток или недостаток власти могут порождать отрицательные результаты в экономике в виде извлечения рентных доходов за счет перераспределения общественных издержек и общественных выгод, ограничения свободы участников экономического процесса, создания «антистимулов» к социально-продуктивной деятельности и т.д. Отсюда возникает проблема удержания частной власти в определенных общественно необходимых границах. «Контроль власти – это центральная проблема свободного экономического порядка», – отмечается, например, в одной из немецких работ по экономической политике [215, с. 122].

Общий принцип подхода к экономической власти заключается в том, что она должна быть, с одной стороны, достаточной, чтобы обеспечить принуждение к производству общественно необходимого продукта, с другой – ограниченной с точки зрения возможности ее использования для извлечения ренты. Власть должна ограничивать неэффективное экономическое поведение и вместе с тем не должна ограничивать экономическую свободу, позволяющую использовать творческий потенциал людей с целью увеличения общественного богатства. Власть должна ограничивать интересы, способные нанести ущерб общественным интересам, и вместе с тем она не должна ограничивать влияние интересов и потребностей людей на общественный процесс производства.

Условием эффективности власти в экономической системе выступает наличие общественно необходимого порядка власти, которое позволяет исключить избыток  или недостаток власти субъектов экономической системы. Это означает следующее.

Власть отдельного агента экономической системы (государства, фирмы, собственника, профсоюзов, менеджмента) должна осуществляться в общественно необходимых границах, т.е. должны быть исключены избыток власти и недостаток власти каждого из них. Другими словами, каждая отдельная власть частного агента экономической системы должна находиться в состоянии эффективного равновесия. Речь идет о равновесии между социальными целями, ради которых осуществляется власть, с одной стороны, а также ресурсами и правами, которые необходимы для осуществления власти, с другой. Такое равновесие возможно при существовании над данным носителем власти внешней власти, которая ограничивает и направляет использование данного властного потенциала в общественных целях.

Во-первых. Условием эффективного равновесия власти частного источника (т.е. экономического агента) является наличие внешней власти, которая или ограничивает ее использование общественными целями, или же, наоборот, создает права власти, компенсирующие нехватку ресурсов власти данного экономического агента. Так,  например, власть менеджмента будет находиться в общественно необходимых рамках, если по отношению к нему существуют источники власти (власть акционеров, власть трудовых коллективов, власть фондового рынка и т.п.), которые не позволяют ему использовать находящиеся в его распоряжении источники власти для извлечения ренты и оппортунистического поведения в отношении собственника активов предприятия. В другой ситуации власть трудового коллектива будет эффективной, если опирается на внешние источники власти, позволяющие ему (несмотря на слабые позиции в отношении работодателя) осуществлять власть с целью защиты собственных интересов (власть профсоюзов, власть государства и пр.).

Во-вторых. Условие равновесного состояния власти отдельного агента экономической системы заключается в том, что существует внешняя власть, которая принуждает его к эффективному использованию имеющихся в его распоряжении ресурсов власти и прав власти. Государство будет осуществлять эффективную власть, если есть сила, принуждающая его к этому; власть собственника активов предприятия будет эффективна при условии, что существуют источники власти, принуждающие его использовать эти активы в общественных целях.

Отсюда можно вывести своего рода «закон эффективной власти». Условием того, что власть данного субъекта эффективна, выступает наличие над ним внешней власти, способной «держать» его власть в общественно необходимых границах: либо ограничивать его властный потенциал, либо, наоборот, создавать внешние условия для расширения этого потенциала. Тем самым обусловлена проблема равновесия между властью данного субъекта и властью над ним. В частности, проблема равновесия власти состоит в равновесии между властью данного субъекта и его ответственностью за то, насколько она эффективна.

Проблема общественно необходимого порядка власти, таким образом, предстает как проблема эффективного распределения, иерархии и равновесия власти в экономической системе. Равновесная власть отдельного агента экономической системы предполагает решение проблемы равновесного распределения власти в экономической  системе и в иерархии власти: между потребителями и производителями, собственниками и менеджментом, менеджментом и непосредственными производителями, государством и рынком, судебной и административной властями государства.

 Одним из условий реформирования экономики является реформирование ее властных отношений - трансформация системы экономической власти, характерной для планового хозяйства, в систему властных отношений рыночной экономики, формирование общественно необходимого порядка власти.

В конечном итоге неэффективность системы власти в переходной экономике состоит в том, что отсутствует механизм принуждения частной экономической деятельности общественно значимым целям. Это проявляется в том, что, во-первых, завышены издержки эффективной деятельности (опасность произвола частных и государственных лиц; высокие трансакционные издержки вследствие неопределенности и отсутствия фиксированных «правил игры»; отсутствие адекватной оценки в виде величины доходов вклада в общественное благосостояние). Во-вторых, занижены издержки неэффективной экономической деятельности (риск потери доходов и собственности, утраты экономических позиций, уголовного наказания и т.п. вследствие экономической активности, неэффективной для общества). Для экономических и государственных агентов существует возможность получить доходы (т.е. ренту), не отвечающие собственному вкладу каждого из них в максимизацию общественного благосостояния.

Неэффективность системы экономической власти в переходный период является следствием неэффективности ее структуры (организации власти и иерархии власти).

Главный недостаток структуры переходной системы власти заключается в отсутствии или слабости системообразующих институтов власти, обеспечивающих принуждение экономических агентов к общественно необходимой экономической деятельности. Он проявляется в следующем.

Первое. Отсутствует эффективная правоохранительная власть, способная обеспечить экономическую и личную безопасность, гарантировать права собственности и защиту от произвола частных лиц и государства.

Второе. Отсутствуют рыночные механизмы власти потребителя, принуждающие производителя к созданию общественно необходимого продукта, и прежде всего – механизмы контроля над собственниками материальных активов.

Третье. Отсутствует эффективная система власти внутри предприятий, необходимая для эффективной организации управления и подчинения непосредственного процесса труда производству общественно необходимого продукта. Речь идет о механизме контроля собственника над менеджментом (организацией управления предприятиями) и контроля менеджмента над непосредственными производителями, о слабости контрольных функций и властных полномочий персоналов предприятий.

Четвертое. Отсутствие «внутренней власти» в виде минимального набора ценностей, необходимых для экономического процветания нации.

Кроме того, сложившиеся институты экономической власти носят неравновесный характер, что означает отсутствие или слабость внешней власти, ограничивающей власть частных экономических и государственных агентов и сдерживающей ее в общественно необходимых границах. Это выражается в несбалансированности властных потенциалов частных агентов и их ответственности за использование власти. Несбалансированность институтов власти проявляется в виде избытка или недостатка определенных институтов экономической власти. Речь идет об избытке монопольной рыночной власти, неконтролируемой власти менеджмента, избыточной административной власти государства. Вместе с тем можно говорить о недостаточности институтов власти собственника, институтов судебной власти, власти персоналов предприятий, власти профсоюзов и т.п.

Отсутствие сбалансированных институтов власти является следствием  отсутствия   эффективного   равновесия  в системе власти в целом, в ее распределении и иерархии. Имеются в виду нарушения равновесия власти внутри предприятий, отсутствие равновесного распределения власти между судебной и административной властями государства, неравновесное распределение  власти  над   предприятиями.

 Экономическая политика переходного периода должна включать в себя властную составляющую, цель которой – перераспределение сложившихся в экономике прав власти и ответственности.

Изменения в системе власти предполагают изменение издержек и выгод обладания избыточной властью или недостатка власти. В силу этого трансформация экономической власти возможна двумя путями.

Во-первых, она может явиться результатом «естественных» экономических процессов: исчерпания ресурсов и источников рентных   доходов,  «сдвига» цен и т.п. Это означает, что всегда имеет место естественная эволюция системы экономической власти в направлении отбора более эффективных форм хозяйственной организации.  Однако скорость такого пути эволюции системы власти  и  его  издержки  для  общества  непредсказуемы.

Во-вторых, структура власти может изменяться под воздействием внешней силы государства, которая может принудить экономических агентов нести издержки, связанные с этими изменениями. В таком случае трансформация власти обусловливает необходимость соответствующей экономической политики государства и целенаправленного изменения институциональной среды[46].

Трансформация структуры экономической власти и контроля над распределением власти требует проведения целенаправленной государственной «политики власти»[47]. Иначе говоря, создание эффективного порядка власти должно стать предметом и целью экономической политики государства. «Как перед любой другой политикой, – писал В.Ойкен, – перед экономической политикой встает проблема власти» [107, с.242]. Более того, с его точки зрения, это есть первый принцип государственной экономической политики [107, c.427].

Частная экономическая власть приводится в соответствие с общественно необходимыми границами в результате использования следующих методов:

1) устранение определенных форм власти путем прямых запретов и ограничений, вводимых государством;

2) минимизация частной экономической власти за счет формирования конкурентного порядка;

3) ограничение власти определенного экономического агента путем создания или расширения «уравновешивающей» власти его контрагентов (в частности подчиненной стороны властного отношения), ограничивающей возможности извлечения ренты за их счет;

4) расширение или усиление власти определенных экономических агентов в результате укрепления прав власти, обеспеченных властью государства;

5) изменение границ власти или путем деконцентрации ресурсов определенного экономического субъекта, или, наоборот, путем объединения ресурсов агентов экономической системы.

«Политика власти» представляет собой элемент институциональной экономической политики. Экономическая власть не существует как самостоятельное, отдельно взятое отношение. Власть есть аспект, сторона, свойство отношений собственности, корпоративных и трудовых отношений, распределительных отношений, отношений государственного регулирования экономики и т.п. Трансформация системы власти осуществляется за счет изменения экономических и политических институтов общества («правил  экономической игры»), а также экономических организаций («игроков»). Речь идет об изменениях в правах собственности и их распределении, в корпоративных отношениях и структурах рынков, в организационных формах предприятий и трудовых отношениях, в политической и административной структуре государства[48].

Общий  принцип  проведения   «политики   власти»  заключается  в  ликвидации  как  избытка   экономической власти, так и   недостатка.   «Политика власти»   должна   «поставить границы» на пути субъективного устремления, с одной стороны, максимизировать собственную экономическую власть, а с другой, минимизировать  экономическую   власть   над   собой.  И то, и другое  дает   рентный доход, в основе которого лежит «перенесение»   издержек  на   общество.

Первое. Устранение частной власти, основанной на насилии, как фактора экономической жизни общества. Рыночная организация в качестве своей решающей внешней предпосылки предполагает механизм судебной власти, способный обеспечить защиту экономических прав и свобод. Первым шагом в создании эффективной системы власти являются судебная реформа и устранение из хозяйственной жизни общества произвола (прежде всего произвола, основанного на применении насилия, а также произвола чиновников).

Второе. Устранение «недостатка» системообразующих институтов экономической власти в рыночной экономике (власти потребителя, власти собственника, власти менеджмента, власти государства), необходимых для создания продукта, отвечающего запросам потребителя. Устранение ограничений конкуренции и искусственных препятствий для входа на рынки, а на этой основе ‑ усиление рыночной власти потребителя над производителем. Создание эффективных систем контроля над деятельностью предприятий (развитие конкуренции, создание фондовых рынков, совершенствование процедуры банкротства и пр.), принуждающих предприятия (собственников их активов и менеджмент) к эффективной экономической деятельности. Развитие корпоративного права с целью эффективного распределения власти внутри предприятий.

Третье.  Устранение  избыточной   экономической власти[49]. Как уже отмечалось, власть должна быть достаточной для подчинения экономического поведения общественно значимым целям, но не должна быть избыточной и использоваться для извлечения рентных доходов за счет партнеров по рыночным трансакциям.   Инновационный   экономический   рост  возможен при условии, что источником доходов экономических агентов выступает повышение производительности факторов производства. С этой целью необходимы, во-первых, проведение политики деконцентрации   и  минимизации   экономической   власти   на рынке (в том числе  недопущение концентрации собственности в одних руках[50], превращение хозяйственных структур, концентрирующих экономическую власть, в открытые акционерные общества) и,  во-вторых,   формирование «уравновешивающей» власти профсоюзов, персонала предприятий и общественных организаций, создание механизмов социального партнерства, развитие   экономической   демократии.

Четвертое.   Формирование  неформальных институтов власти, духовно сдерживающих неэффективное экономическое поведение, т.е. культуры, морали и идеологии власти. Можно утверждать, что степень цивилизованности общества определяется отношением его граждан к власти. Тем, насколько люди внутренне готовы воздерживаться от использования имеющихся в их распоряжении источников власти (личных, экономических или правовых) для подчинения других людей в своих личных целях для извлечения ренты за их счет. Тем, насколько люди способны воздерживаться от

нарушения     требований   политической   и   экономической   власти,  выполнение   которых является условием эффективной экономической  деятельности.

Пятое. Создание эффективного гражданского контроля общества над деятельностью государства с целью устранения избыточности и недостаточности государственной власти. Эффективность  институтов   экономической власти и порядка власти в целом определяется тем, насколько общество способно обеспечить   принуждение   государственных   агентов и создать у них мотивацию к организации эффективных институтов. Необходимы осуществление административной реформы и постепенное   «выведение»   государства   из   экономической   жизни как субъекта распределения ресурсов и оперативного управления экономикой с целью сокращения спроса бизнеса на «рентные услуги»   государственных   агентов.