Книги

Лекции

Книги

ДЕМЕНТЬЕВ В.В.  ЭКОНОМИКА КАК СИСТЕМА ВЛАСТИ

ГЛАВА 4

СИСТЕМА ВЛАСТИ И ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ

§4.1.ИНСТИТУТЫ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ. СИСТЕМА ВЛАСТИ

В предыдущей главе власть рассматривалась как межперсональная конструкция, т.е. как отношение между двумя абстрактными единичными агентами экономической системы, основанное на асимметрии в распределении между ними ресурсов власти.

Первоначально рассматривавшееся социальное множество включало в себя только двух экономических агентов: А и Б. Представим теперь, во-первых, что существует неопределенное множество экономических агентов, и, во-вторых, что на поведение экономических агентов А и Б оказывает воздействие социальное окружение (другие агенты экономической системы). В этих условиях само по себе существование власти агента А над агентом Б как изолированное властное отношение становится невозможным или, по крайней мере, затруднительным. Агент А может не обладать достаточными ресурсами, чтобы противостоять давлению − как на него, так и на объект власти со стороны социального окружения − и подчинить агента Б своим интересам. Кроме того, использование экономических ресурсов в качестве источников власти и подчинение ресурсов ее объекта предполагают защиту сторонами властных отношений своих прав на использование этих ресурсов от насилия и произвола.

Таким образом, возникает необходимость в силе (внешней власти), которая бы стояла над экономическими агентами, регулировала их поведение, защищала их исключительные права (в частности, права собственности на ресурсы) и создавала тем самым внешние условия, необходимые для выполнения соответствующих властных функций. Для возникновения определенной формы власти одного экономического агента над другим только асимметрии ресурсов недостаточно. Необходима система правил (институциональная среда), в рамках которой, используя асимметрию, можно установить власть над контрагентом. Институциональная среда определяет границы, в которых становятся возможными и осуществляются единичные отношения власти. Таким образом, каждое единичное властное отношение выступает как результат «коллективного действия» или, говоря словами Дж.Р.Коммонса, «действующий коллективный институт». Подчинение рабочего дисциплине капитала есть результат коллективного действия: капитала, государства, морали, рыночных сил. Иначе говоря, для установления власти капиталиста над наемным рабочим одного неравенства в распределении собственности на капитальные ресурсы недостаточно. Необходимы правила, регулирующие рынок труда, необходим правовой механизм, обеспечивающий исключительные права собственности и принуждающий к выполнению контрактов, и т.д.

Власть каждого отдельного экономического агента, во-первых, обусловлена его собственными ресурсами, а во-вторых, служит отражением действующих политических, правовых и экономических институтов, ограничивающих экономическое поведение. Институты делают возможной власть, а власть, в свою очередь, как отношение, регулируемое системой правил, становится институциональным отношением. «С чего начинают анализ власти? – задает вопрос В.Дуггер. − С вопроса о том, почему индивиды, часто физически и умственно более сильные, чем их правители, добровольно подчиняются приказам и инструкциям. Институциональные роли, –продолжает он, – и суперструктура, поддерживающая их, есть исключительный источник власти» [182, p.132].

Регулирование властных отношений между агентами экономической системы через систему ограничений, зафиксированных в правилах, распространяется на всех агентов множества А и всех агентов множества Б, придавая их отношениям власти устойчивость и повторяемость в пространстве и во времени. Таким образом, власть теперь выступает не просто как единичное отношение между агентами А и Б, а как отношение между экономическими статусами, которые занимают агенты А и Б в экономической системе. По мнению В.Дуггера, «источник власти – институциональная позиция, а не индивидуальная сила, воля или хитрость» [182, p.130].

Если в первой главе власть была рассмотрена как единичное отношение, то здесь нас будет интересовать власть как «особенное», т.е. как такое отношение между экономическими агентами, где каждый выполняет определенные экономические функции: собственника, менеджера, работника, продавца, покупателя и т.п. Другими словами, власть теперь предстанет как устойчивое и повторяющееся властное отношение между экономическими ролями, которые играют единичные агенты и организации,  созданные ими в хозяйственной системе[1].

Устойчивые, повторяющиеся и относительно обособившиеся отношения власти в экономической системе будем характеризовать – в отличие от единичного властного отношения – как институциональные отношения власти, т.е. институты власти. Институты власти как повторяющиеся властные отношения, значение которых выходит за рамки единичных экономических агентов, устанавливаются людьми и закрепляются через систему законодательных актов, контрактов и неформальных правил, регулирующих взаимоотношения между агентами экономической системы[2]. В свою очередь, институты власти, понимаемые как правила, регулирующие отношения между людьми, являются результатами власти, где стороны каждого единичного властного отношения выступают объектами принуждения к выполнению этих правил с позиции политических и экономических агентов, устанавливающих данные институты и обеспечивающих их выполнение (прежде всего, государства).

Институты  власти   могут рассматриваться как рамки, в которых осуществляются единичные властные отношения. В этом смысле можно утверждать, что власть как институционализированное отношение носит доминирующий характер   по   отношению   к единичной власти и является условием ее   осуществления.

Система власти в социально-экономической системе включает в себя следующие основные институты.

Власть государства. Сувереном общественной жизни является народ. Народ осуществляет свою власть через государство. Государство будем рассматривать как «организацию, обладающую сравнительными преимуществами в смысле применения насилия и распространяющуюся на географическую территорию, границы которой определяются властью этой организации облагать налогами лиц, на ней проживающих» [165, с.345−346].

Государство воплощает преднамеренно созданную, организованную и сознательно контролируемую власть [153, с.40]. По своей природе власть государства является делегируемой, действующей на основе «общественного договора», закрепленного в Конституции и других законодательных актах. Государство обязано выполнять правоохранительные, социальные, экономические и политические функции: предоставлять населению действенные права собственности, гарантировать гражданам обеспечение общественными благами, которые не может поставлять свободный рынок, и пр.

Потенциал власти государства основан на контроле над ресурсами насилия, обладании экономическими ресурсами (бюджетом, государственной собственностью) и идеологическом влиянии. Властные возможности государства закрепляются в нормативных актах в виде прав власти по отношению к гражданам и юридическим лицам.

Власть, осуществляемую государством, можно разделить, во-первых, на арбитражную, суть которой состоит в защите прав и свобод одних граждан от произвола со стороны других (т.е. в защите прав собственности и контрактов), во-вторых, на иерархическую (административную), основанную на праве государства издавать предписания (нормы), регулирующие общественное поведение, и праве контроля над их выполнением, и в-третьих, на экономическую, заключающуюся в распоряжении экономическими ресурсами государства.

Государство − это единственная организация, осуществляющая власть в масштабах всей страны. Государство осуществляет власть через систему органов и учреждений, образующих механизм государства: органы судебной, исполнительской и представительской властей, центральные и региональные органы, и пр. Границы власти государства по отношению к разнообразным объектам власти регулируются правовыми нормами.

Государство гарантирует исключительные права собственности индивидов, групп и организаций, устанавливает фундаментальные правила экономического поведения, создает и обеспечивает соблюдение экономических и гражданских прав (в том числе по отношению к государственным органам). В этом смысле государственная власть, прямо или косвенно, является условием (или, точнее, основанием) для власти частных экономических агентов, базирующейся на обладании собственностью или на правах власти, предоставляемых государством.

Власть потребителей.  Если  сувереном   социальной  жизни в целом является народ, то экономическая жизнь имеет в своей основе суверенитет потребителя.

Власть потребителя осуществляется через власть рынка, посредством которого выражение воли одного потребителя передается производителю наряду с аналогичным выражением воли других потребителей. Таким образом, согласно Дж.К.Гэлбрэйту, экономическая система «отдает себя в полное распоряжение индивидуального потребителя» [37, c.38]. Особенность реализации власти потребителя посредством рынка заключается в ее «анонимном» (или  безличном) характере − в том смысле, что в данном случае отсутствует единственный экономический агент (субъект власти), выражающий и представляющий в своей диспозиции власти предпочтения потребителей. Властью над производителем,  подчиняющей  его  действия потреблению, обладает некий агрегированный субъект, власть которого представляет   собой  общую сумму воздействий на рынок со стороны потребителя. «Ресурс власти», которым обладает каждый потребитель, – это  возможность отказаться от приобретения блага, не устраивающего его по тем или иным параметрам[3]. Как отмечалось, власть рынка представляет собой «квазивласть» и обнаруживается  в  виде  «власти  цен»   и   «власти    конкуренции».

Власть фирмы (корпоративная власть). В экономической   жизни носителями власти выступают фирмы (предприятия,   корпорации). Власть фирмы состоит в ее возможности  оказывать прямое влияние на поведение других экономических и государственных агентов. Потенциал власти фирмы  имеет в своей основе экономические  ресурсы, которые она контролирует, и может базироваться на монопольном положении, размерах собственности, численности занятых, объеме контролируемых денежных ресурсов, функциональной или технологической зависимости от нее других экономических агентов[4]. «Величина» власти конкретной фирмы зависит от размеров ресурсов, контролируемых ею, степени монополизации ее положения, значимости ресурсов, которыми она обладает. «От власти производителя, − пишет Дж.К.Гэлбрэйт, рассматривая власть крупных корпораций, − зависит (и существенно, хотя, безусловно, не исключительно), причем как в государственном, так и в частном секторах экономики, то, каким образом экономические ресурсы – капитал, рабочая сила, материалы – распределяются в производстве. По мере развития экономики указанное распределение зависит от власти производителя во все возрастающей степени. Это основная тенденция экономической системы» [37, c.189].

Власть фирмы может обнаруживаться в таких формах:

−      монопольная власть на рынке через контроль над ценами с целью получения монопольной прибыли;

−      воздействие на процессы принятия решений государственными органами управления (лоббирование интересов);

−      воздействие на потребителей с целью формирования потребительских предпочтений (реклама);

−      власть над технологически связанными фирмами (определение объемов и номенклатуры производства и т.п.);

−      «непреднамеренная» власть, когда внешние экономические агенты и организации вынуждены корректировать свою деятельность с целью приспособления ее к деятельности фирмы и ее последствиям.

Внутрифирменная власть. Как правило, фирма представляет собой экономическую организацию с разделением функций собственности, управления и труда. Экономическое поведение фирмы в рамках, обусловленных внешней властью рынка и государства, определяется взаимодействием трех агентов: собственника, менеджера и наемного работника.

Поэтому внутрифирменная (внутрикорпоративная) власть включает в себя следующие составляющие.

Во-первых. Власть собственника над персоналом фирмы, и прежде всего − непосредственная его власть над менеджментом (администрацией предприятия). Она базируется на обладании исключительными правами на использование ресурсов, которые обеспечиваются государством и распоряжение ими. Права власти и границы власти собственника по отношению к персоналу фирмы фиксируются в контрактах. Внешне власть собственника представлена на фирме в виде непосредственной власти собственников как физических или юридических лиц (например, акционеров фирмы) и власти собственника на единоличном предприятии, а также власти органов управления фирмой (таких, как собрание акционеров, наблюдательный совет и пр.). В том случае, если собственник фирмы является коллективным субъектом, власть определенным образом распределяется внутри организации ее собственников.

Во-вторых. Власть менеджмента над персоналом. Она представляет собой делегированную власть, осуществляемую на основе ресурсов и прав власти, принадлежащих владельцу активов, в его интересах и под его контролем. В этом смысле менеджер, говоря терминами теории агентских отношений, выступает, с одной стороны, как «принципал» (носитель власти), а с другой − как «агент» (объект власти). Кроме того, менеджмент обладает собственными ресурсами, которые может использовать в качестве ресурсов власти (например, квалификацией или информацией). Речь идет о так называемой «власти техноструктуры»[5].

Власть менеджмента имеет определенную иерархию, совпадающую с иерархией фирмы: власть топ-менеджмента (генеральный директор), власть администрации предприятия (высшие линейные и функциональные руководители) и т.д. Властные позиции менеджмента на предприятии – права власти и обязанности – закрепляются в нормативных документах фирмы (уставе, должностных инструкциях и пр.).

В-третьих. Власть персонала фирмы. В большинстве случаев она представляет собой своего рода «контрвласть», накладывающую ограничения на власть менеджмента и собственника. Функции власти персонала заключаются в защите интересов наемных работников (трудового коллектива) − в частности, в контроле величины заработной платы и режима работы, защите от увольнений, оказании социальной помощи и пр. Последнюю из этих функций можно рассматривать как своеобразную «социальную» власть на фирме. Властные позиции персонала имеют в своей основе права, зафиксированные и защищаемые государством (например, на участие в принятии решений), и (или) собственные ресурсы, а реализуются в создании объединений (профсоюзов), забастовках или таких экзотических для нас (по крайней мере, пока) формах, как индустриальный рэкет.

Власть экономических коалиций. Под таковой будем понимать власть различных частных экономических  групп  и   общественных объединений, созданных для защиты интересов своих учредителей на общенациональном уровне. В качестве примеров могут служить ассоциации предпринимателей, профессиональные союзы, ассоциации потребителей,  ассоциации   производителей  той или иной продукции и т.п.  Их властные позиции обеспечиваются государством (например, защита прав потребителя) или (и) опираются   на  ресурсные   возможности,  предоставляемые в каждом конкретном случае членами той из коалиций, чьи интересы защищаются. Внешне власть коалиций проявляется, в частности, через лоббирование   интересов своих учредителей путем воздействия на процессы принятия решений государственными органами   управления.

Финансовая власть. Учитывая значение, особенности организации и функции финансовой власти в экономической жизни, целесообразно рассматривать это явление в качестве самостоятельного института власти. Институт финансовой власти включает в себя власть финансовых организаций (банков и пр.) и власть фондового рынка (рынка капитала).

Власть финансовых организаций основана на регулировании доступа фирм или индивидов к финансовым ресурсам, контролируемым этими организациями. Их властные позиции реализуются через предоставление кредитных ресурсов, участие в собственности и в высших органах управления предприятием (наблюдательных   советах,  правлениях  и  пр.).

Власть фондового рынка носит безличный характер и проявляется как «власть цен» (в данном случае – биржевых курсов акций). Результаты функционирования открытой корпорации постоянно  оцениваются на рынках капитала, при этом падение или рост  курса  акций конкретной  фирмы служит  «сигналом»,  несущим  информацию о коммерческих успехах фирмы и качестве управления ею. Фондовый рынок оказывает воздействие на поведение акционеров и управляющих открытых корпораций. В случае неэффективного  управления фирмой «санкциями» со стороны фондового  рынка  являются  падение курсовой  стоимости акций    этой   фирмы  и,  следовательно,  потеря  части  стоимости  ее  активов.  При   этом   менеджеры   неэффективных   корпораций могут оказаться под угрозой того,  что их корпорации будут поглощены   другими   фирмами,  а  сами   они  –  уволены   [165, с.60].

 Власть международных агентов. В данном случае подразумевается воздействие на поведение экономических игроков конкретной национальной экономики со стороны мировой хозяйственной системы – в виде власти иностранных государств, «безличной»  власти мирового рынка, а также прямого или косвенного  контроля  международных корпораций, международных экономических  и  политических  организаций  и  пр.

Неформальные институты власти. Каждой национальной экономике (вернее, индивидам, составляющим ее) присуща определенная система неформальных правил, традиций, стандартов поведения, моральных норм, религиозных   идей,   связанных   с   хозяйственной   деятельностью. В   совокупности   они образуют социокультурную   и  моральную среду, в рамках которой   протекает  экономическая жизнь страны, и являются основой  для самоконтроля или внутренней власти ее граждан. Влияние таких норм на экономическое поведение трудно переоценить. Ф.Хайек, например, утверждал, что   в  регулировании   экономической  жизни   именно

традиции и внутренние нормы поведения играют решающую роль[6]. В этой связи можно привести также известные рассуждения М.Вебера о роли протестантской этики и «духа предпринимательства» в возникновении капитализма. Отношение к труду (трудолюбие или презрение), способность к рациональной организации труда, отношение к богатству (бережливость или расточительность), отношение к чужим правам собственности (уважение или пренебрежение), отношение к общественному порядку (соблюдение или разрушение), способность к самоорганизации социальной (и в том числе экономической) жизни или потребность (внутренняя) в «царе» − именно эти факторы, в конечном счете, определяют способность (или неспособность) нации к достижению экономического роста и процветания. Поскольку неформальные институты власти и институты внешней власти выступают как замещающие (субституты) или как дополняющие (комплементы) друг друга, то система власти в каждой национальной экономике формируется и вырастает под влиянием моральных и религиозных норм, традиций и т.п. Так, например, невозможно понять и объяснить институты экономической власти Германии или Японии без учета социокультурного фактора этих стран.

Криминальная власть. В экономической системе существуют, с той или иной степенью влияния, маргинальные институты власти, имеющие в своей основе частное насилие (например, власть криминальных групп или власть мафии).

Значимость разных институтов власти для того или иного ее объекта различается в зависимости от его экономической позиции. Поэтому для анализа системы власти целесообразно выделять «кластеры власти», т.е. подсистемы власти для отдельных экономических агентов, организаций или экономических процессов. Кластер власти представляет собой совокупность ее институтов, под воздействием которых формируется мотивация конкретного экономического агента и осуществляется его деятельность. Этот кластер характеризуется определенным распределением власти между разными ее носителями по отношению к данному экономическому агенту, а также их иерархией, значением и равновесием. Кластер власти для наемного рабочего отличается от кластеров власти для собственника активов, менеджера или государственного чиновника. Например, для владельца акций кластер власти составляют власть рынка, власть финансовых институтов, власть фондового рынка, власть техноструктуры и т.д. Иначе будет выглядеть кластер власти для наемного рабочего или фермера. Этим, в частности, обусловлен неодинаковый интерес  разных экономических агентов к разным институтам власти.

Разные институты власти выполняют разные функции в экономической системе. Одни институты экономической власти выступают в качестве внешних условий экономических взаимодействий, т.е. «внешних» институтов власти (например, власть государства, обеспечивающего исключительный характер прав собственности), другие − представляют собой элемент, сторону или аспект этих взаимодействий (например, власть собственника активов над менеджментом или корпоративная власть), т.е. «внутренние» институты экономической власти. В первом случае власть является предпосылкой экономической системы, а во втором – ее внутренним элементом. Одни институты власти больше связаны с выполнением ограничивающих, защитных и разрешительных функций (например, власть государства), а другие − соответственно, направляющих и объединительных (например, власть менеджмента).

Каждый из институтов власти можно описать с помощью следующих параметров:

−      субъект и объект власти;

−      цели власти и функции, которые она выполняет в обществе;

−      ресурсы, на которых основана власть;

−      особенности организации контроля со стороны обладателя власти (характер применяемых санкций, механизм измерения и оценки, содержание диспозиции власти);

−      соотношение потенциалов власти сторон властного взаимодействия;

−      границы власти данного субъекта над данным ее объектом;

−      формальные и неформальные правила, регулирующие распределение прав и ответственности сторон  властного отношения.

Институты власти допускают разные варианты своей организации: применяемые ресурсы власти, процедура осуществления власти (способы организации контроля), формы легитимизации власти и т.д. Поэтому каждый из институтов власти можно рассматривать как целое, включающее в себя множество подсистем. Например, власть государства включает в себя судебную, исполнительскую и представительскую власти; а власть менеджмента − несколько подсистем (в зависимости от уровней иерархии управления).

Институты власти можно также классифицировать по признакам субъекта или объекта власти, применяемых ресурсов власти (институты насилия в экономике или институты власти, базирующиеся на экономических ресурсах), границам власти (власть, ограниченная фирмой, или власть, имеющая своим объектом национальную экономику) и т.д.

Совокупность институтов власти образует систему власти, т.е. порядок власти в экономической жизни общества.

В экономической системе рыночной экономики каждый ее агент обладает ресурсами власти и правами власти, а также занимает определенные властные позиции (как собственник, потребитель, кредитор, гражданин, менеджер и т.п.). Разный доступ к ресурсам власти и правам власти имеет своим следствием тот факт, что власть в экономической системе распределена неравномерно. Такая неравномерность проявляется в неравенстве властных позиций разных экономических ролей или экономических статусов и в неравенстве «внутри» данного экономического статуса.

Неравенство властных позиций в экономической системе в целом проявляется, во-первых, в командной иерархии взаимоотношений внутри фирмы; во-вторых, в деловой (рыночной) иерархии, отражающей неравенство властных возможностей различных (формально независимых) бизнес-структур; в-третьих, в государственной и политико-административной иерархии (внутри органов государственного управления, а также между государством и экономическими  субъектами); в-четвертых, в неравной покупательской силе агентов экономической системы; в-пятых, в стратификации общества, его разделении на социальные слои и группы, имеющие разный доступ к властным позициям в обществе.

В основных институтах власти − таких, как власть государства, власть над фирмой (властные позиции собственника или топ-менеджмента), финансовая власть, рыночная власть, власть лоббирующих групп и т.д., − доминирующие позиции могут концентрироваться в руках одной и той же социальной группы. В этом случае мы имеем дело с олигархической организацией власти в экономической системе.

В экономической системе различные институты власти не существуют изолированно и независимо друг от друга − они взаимодействуют, взаимопроникают и «переплетаются» между собой.

·                   Отдельные институты власти «сцеплены» друг с другом таким образом, что экономический агент, являющийся объектом власти в одном властном отношении, становится ее субъектом в другом. В результате возникает своего рода «цепь власти», где одна форма власти «переходит» в другую (например: рынок − собственник – менеджер – работник).

·                   Один институт власти может выступать в качестве основы для существования и действия другого (например: власть государства − соответственно, для возникновения власти собственника, а власть, базирующаяся на обладании правами собственности, − для власти менеджмента).

·                   Условием влияния одной формы власти может являться наличие другой, которая прямо или косвенно опосредует ее влияние. При этом влияние одного источника власти «передается» через другой (имеется в виду непрямое влияние власти). Например, власть рынка реализуется через власть собственника, подчиняющего производственный процесс интересам покупателя. Между тем, влияние власти рынка на работника, т.е. непосредственного производителя, носит опосредованный характер, т.е. передается через власть собственника и, далее, менеджера. При этом отсутствие эффективной власти собственника влечет за собой ослабление власти рынка над производителем.

·                   Влияние каждого из институтов власти ограничено действием других (например, власть собственника − властью рынка, властью государства, властью профсоюзов, а власть менеджмента − властью собственника и властью профсоюзов).

·                   Каждый экономический агент может быть включен в разные отношения власти. В частности, он может служить объектом для воздействия множества субъектов власти (например, на поведение (выбор) собственника оказывают влияние такие источники власти, как государство, потребители, финансовые институты, фондовый рынок, профсоюзы, менеджмент и пр.). 

·                   Разные институты власти могут выступать по отношению друг к другу как «субституты» (например, власть государства и власть рынка над экономическим поведением) и как «комплементы» (например, власть собственника и власть менеджмента). При этом в одних ситуациях одни и те же институты власти могут быть субститутами (взаимозаменять друг друга), а в других − комплементами (дополнять друг друга).

Таким образом, можно сделать вывод о том, что в своей совокупности институты (отношения) власти в экономической системе образуют некую целостность − систему власти, т.е. своего рода сеть власти, единое «властное поле», в рамках которого формируется поведение как отдельных экономических агентов, так и экономической системы в целом. В этом смысле социально-экономическую систему как систему взаимодействий, включающих в себя власть, можно рассматривать как систему власти, где каждое отдельное властное отношение есть отражение состояния других властных отношений[7]. От состояния  одного института власти зависит состояние системы власти в целом. Изменение границ одного властного отношения влечет за собой изменение границ другого. Слабость отдельного звена власти может повлечь за собой слабость системы власти в целом. По этому поводу Б.Расселл указывал, что попытка изолировать любую из форм власти служила и служит источником ошибок с серьезными практическими последствиями. «Власть, подобно энергии, должна быть рассмотрена как постоянно превращающаяся  из любой одной из своих форм в любую другую, и задачей социальных наук должен быть поиск законов этих трансформаций» [204, p. 10].

Система экономической власти характеризуется такими основными параметрами:

−      распределение власти. В экономической системе власть определенным образом распределена между ее носителями (субъектами). Внутри фирмы (корпорации), например, экономическая власть распределена между акционерами, менеджментом и персоналом. Более конкретно можно говорить о распределении власти между разными органами управления на фирме − собранием акционеров, наблюдательным советом, исполнительной дирекцией, менеджментом среднего звена, профсоюзом. В свою очередь, власть над фирмой может быть распределена между государством, финансовыми институтами, поставщиками, потребителями и т.д. Распределение власти характеризуется уровнем ее концентрации, а также централизации или децентрализации.

−      иерархия власти. Агенты социально-экономической системы обладают разными потенциалами власти и границами власти, в результате чего разные институты власти находятся между собой в отношениях доминирования. Такие отношения между разными формами (субъектами) власти создают иерархию власти. Например, существуют иерархические отношения власти между собственником, менеджментом и персоналом на предприятии. Можно говорить также об экономических системах с доминирующей властью свободного рынка или доминированием государства. Иерархию можно обнаружить и во властных взаимоотношениях между фирмами.

−      равновесие (баланс) власти. Границы экономической власти подвижны и подвержены изменению. Это связано, в частности, с тем, что между агентами экономической системы имеет место конкуренция за власть, цель которой – изменение границ власти[8]. Конкуренция разворачивается между сторонами властного взаимодействия (например, собственником и менеджментом); между разными субъектами власти за контроль над данным экономическим агентом, его ресурсами или доходами; между экономическими агентами за доступ к контролю над ресурсами политической власти (за влияние на государство). Равновесие власти достигается, когда процесс корректировки границ власти завершен и для большинства субъектов экономической власти предельные издержки по их изменению превышают предельные выгоды, получаемые в результате расширения власти.

 Мотивация и поведение экономического агента является отражением его положения в системе власти в целом.

Каждый агент экономической системы действует (т.е. осуществляет выбор) под влиянием разнообразных институтов власти. Однако как бы далеко не отстояли друг от друга источники власти по своему «происхождению», они имеют между собой то общее, что выступают в качестве фактора, влияющего на величину издержек альтернативных вариантов поведения экономического агента. Все  формы власти над ним сходятся (фокусируются) в одном, т.е. имеют единый результат. Этот результат, в котором находят отражение разные источники власти, окружающие экономического агента, представляет собой величину издержек, которые он  (как объект власти) вынужден нести для присвоения единицы полезности при разных вариантах экономического поведения.

Далее. Один и тот же экономический агент выступает в одном властном отношении как объект власти, а в другом − как ее субъект. Положение экономического агента в системе власти в качестве ее субъекта власти позволяет ему подчинить поведение других экономических агентов. Это дает ему возможность сократить величину издержек, которые необходимы для достижения таких целей и которые он вынужден нести в качестве объекта власти (и в том числе за счет «перемещения» этих издержек на тех экономических агентов, которые для него являются объектом власти).

Таким образом, величина издержек присвоения (создания) единицы полезности при разных видах экономической деятельности, которые должен нести конкретный агент социально-экономической системы, определяется его положением (местом) в системе власти: с одной стороны, как объекта власти, а с другой − как ее субъекта.

Эффективность (норма отдачи от издержек) альтернативных вариантов экономического поведения определяет мотивацию экономического агента к выбору в пользу тех или иных вариантов целей (планов). Таким образом, выбор или мотивация каждого экономического агента отражает состояние всей системы власти.

Выбор целей, реализуемых экономическим агентом, отражает, с одной стороны, цели внешних источников власти, доминирующих над этим агентом, и, с другой − его собственные цели. При этом соотношение между разными целями (т.е. иерархия целей), которыми руководствуется агент социально-экономической системы, отражает, во-первых, соотношение между властными потенциалами разных внешних субъектов власти (иерархию внешней власти) и, во-вторых, его собственный властный потенциал по отношению к внешней среде, окружающей его. Следовательно, направленность поведения конкретного экономического агента формируется как «равнодействующий вектор», отражающий распределение власти и иерархию власти в экономической системе.

Система экономической власти оказывает влияние на условия равновесного распределения ресурсов, осуществляемого экономическим агентом. Как известно, распределение ресурсов между различными благами (целями) является равновесным, если при этом предельная полезность различных благ будет одинаковой. Речь идет о так называемом «втором законе Госсена»: «Лицо максимизирует свою полезность, когда распределяет имеющиеся у него денежные средства между различными благами так, что достигает равного удовлетворения от последней единицы денег, потраченной на каждый из товаров» [13, c.302]. В ситуациях, когда экономическое поведение экономического агента осуществляется в рамках системы власти, условия равновесного поведения модифицируются.

Представим, что существует множество субъектов власти, воздействующих на экономического агента, каждый из которых стремится подчинить его поведение определенной цели (диспозиции власти), созданию определенного блага. При этом ресурсы экономического агента (объекта власти) ограничены. Каким образом он будет распределять их между целями конкурирующих субъектов власти? Экономический агент максимизирует свою полезность при распределении ресурсов между разными целями (благами), когда достигает равных издержек при отказе нести предельную единицу издержек подчинения в пользу каждого обладателя власти, или, иначе говоря, при условии, что предельные издержки отказа, создаваемые каждым обладателем власти, будут одинаковы. При этом выравнивание предельных издержек потребует разного расхода ресурсов на разные цели. Это связано с тем, что, поскольку потенциалы власти окружающих субъектов власти различны, то достижение равной величины предельных издержек отказа будет требовать разной величины издержек подчинения. В результате равновесное распределение ресурсов экономического агента, максимизирующее значение его индивидуальной функции полезности, − это такое их распределение, которое соответствует (т.е. является пропорциональным) потенциалам внешних источников власти.

 Оказывая влияние на поведение (выбор) отдельных экономических агентов, «сеть власти» (ее состояние или структура) выступает  фактором,   определяющим   состояние,   направленность и результаты   функционирования социально-экономической системы   в   целом.

Первое. Система экономической власти является фактором, который оказывает влияние на направленность движения социально-экономической системы. Иерархия целей, реализуемых социально-экономической системой в целом (как и распределение ресурсов между разными целями) отражает распределение власти, иерархию власти и баланс власти, которые сформировались в данной экономической системе: кто, над кем и в каких границах осуществляет власть. «Траекторию» функционирования и развития социально-экономической системы в целом можно рассматривать как вектор, отражающий состояние системы власти, властные возможности и потенциалы власти участников[9].

Второе. Состояние системы экономической власти (т.е. распределения, иерархии и баланса власти) является фактором, от которого зависит распределение контроля над ресурсами (материальными, финансовыми и пр.) в экономической системе. Причем контроль над ресурсами, отражающий распределение власти, выходит за рамки обладания собственностью на определенные активы.

Третье. Структура экономической власти оказывает влияние на структуру распределения доходов в социально-экономической системе. Согласно стандартной неоклассической модели, равновесное распределение доходов осуществляется по принципу равенства доходов экономического агента и предельной производительности принадлежащих ему факторов производства (например, вознаграждение рабочего равняется стоимости его предельного продукта). Однако распределение доходов фирмы в соответствии с предельным вкладом каждого ее экономического агента (или предельной производительностью принадлежащих ему факторов производства) в их создание отражает ситуацию отсутствия (или равенства) отношений власти между экономическими агентами фирмы. Асимметрия в распределении власти внутри фирмы имеет своим результатом отклонение величины получаемых доходов от предельного вклада в бόльшую (для одних) и в меньшую (для других) сторону − в зависимости от распределения властных потенциалов и прав власти экономических агентов фирмы (собственника капитала, собственника земли, менеджера, работника). Такая асимметрия может проявляться, в частности, в возникновении рентных доходов, присваиваемых экономическими агентами, обладающими экономической властью. В условиях асимметричных властных позиций экономических агентов предприятия равновесным будет такое распределение доходов, которое достигается при равновесии власти, а также такое их распределение, которое пропорционально властным возможностям (потенциалу) носителей власти[10]. «Мы, – пишет E.Preiser, – определяем «экономическую власть» как способность индивидов влиять на распределение дохода» [201, р.138].

Четвертое. Система экономической власти оказывает воздействие на распределение издержек и выгод (доходов) между агентами экономической системы. В свою очередь, величина издержек и выгод влияет на уровень цен и формирует, с одной стороны, спрос на ресурсы (блага), а с другой – их предложение. Следовательно, система власти является одним из факторов, чье состояние влияет на цены и характер равновесия на рынке. Экономическая деятельность – имеется в виду уровень доходов, объемов производства, занятости и цен – есть функция власти [178, р.113].

Пятое. Власть обладает макроэкономическим эффектом и влияет на результаты проводимой макроэкономической политики. Действие макроэкономических параметров (таких, как изменения совокупного спроса, величины денежных агрегатов, учетной ставки и т.п.) на динамику национального дохода преломляется через институты власти. Система институтов власти, в рамках которой действуют экономические агенты, может ограничивать или «подавлять» определенные (ожидаемые) реакции фирм и индивидов на изменения макроэкономических параметров. Или же наоборот: отсутствие ограничений на экономическое поведение, которые призваны создавать институты власти, порождает последствия, противоречащие целям проводимой макроэкономической политики. Как показала практика переходных экономик, «правильная» макроэкономическая политика, исходящая из предпосылки «нормальной» экономической (институциональной) среды, будучи примененной в условиях деформированного хозяйственного порядка, может иметь результаты, противоположные ожидаемым, т.е. не приводить к достижению макроэкономического равновесия, а порождать еще бόльшую нестабильность.

Шестое. Система экономической власти (т.е. распределение власти, иерархия власти и равновесие власти), внося в поведение экономических агентов устойчивость и предсказуемость, структурирует экономические взаимодействия и тем самым создает определенный порядок взаимодействий между участниками хозяйственной системы. В этом смысле власть оказывает влияние на институциональное устройство, а также на основы экономического и социального порядка (структуры) в хозяйственной системе. По мнению В.Ойкена, все хозяйственные порядки можно характеризовать через различные формы распределения власти и свободы [106, с.339]. На эту сторону власти обращал внимание и Ф.Перру: он считал, что отношения власти между группами людей создают социальную структуру, которая не может быть легко изменена [173, с.15–16].

Седьмое. Система экономической власти является фактором, который влияет на способность экономической системы к изменениям. В известной мере, восприимчивость к инновациям является отражением состояния системы власти, а именно – того, насколько власть ограничивает (прямо или косвенно, т.е. через величину создаваемых ею трансакционных издержек) инновационную деятельность; в какой степени доминирующие в обществе институты власти обладают мотивацией к инновациям; в какой мере экономический агент – инициатор изменений («новатор») обладает необходимыми возможностями (властной позицией), чтобы «принудить» других экономических агентов к восприятию порожденных им инноваций.

В зависимости от распределения власти, иерархии власти и характера равновесия можно выделить разные типы систем власти в экономической жизни. Анализ разных типов организации власти, а также преимуществ и недостатков каждого из (например, систем власти при социализме или при капитализме) не входит в проблематику настоящей работы.

Тип системы власти определяется тем, какие институты власти являются доминирующими и носят для нее системообразующий характер. Такие системообразующие институты власти составляют своеобразное «жесткое ядро» системы власти, а изменение их доминирующей роли влечет за собой изменение типа системы власти.

Примем, что базовая функция, которую должна выполнить система власти, – это принуждение непосредственного производителя к удовлетворению запросов потребителей и выполнению действий, обеспечивающих экономический рост. Поэтому исходным источником власти является носитель таких запросов, т.е. потребитель. Отношения (влияние) потребителя и непосредственного производителя опосредованы определенными общественными формами: организацией производства, распределением прав собственности, государственной организацией. Поэтому в системе экономической власти можно выделить основные функциональные элементы порядка власти, способные передать волю потребителя непосредственному производителю. Иначе говоря, власть должна выполнить следующие функции: во-первых, принудить собственника производственных активов использовать их в интересах потребителей; во-вторых, подчинить запросам потребителей организацию управления производством или, другими словами, менеджмент; в-третьих, подчинить деятельность непосредственного производителя целям, поставленным перед производственной деятельностью.

В условиях рыночной экономики система власти должна включать в себя определенные структурные элементы (институты власти), которые способны выполнить названную базовую функцию системы власти: власть над движением материальных активов, власть над организацией производственного процесса, власть над непосредственным процессом труда. Такая структура имеет, во-первых, «жесткое ядро» (т.е. системообразующие институты власти, без которых невозможно функционирование рыночной экономики и влияние которых обязательно для передачи воли потребителя непосредственному производителю) и, во-вторых, «защитную оболочку» (т.е. институты власти, которые усиливают или дополняют влияние ее системообразующих институтов на экономическое поведение экономических агентов). При этом необходимость, структура и функции таких институтов власти определяются состоянием системообразующих институтов власти, их способностью (или ограниченной способностью) принуждать экономических агентов к социально-продуктивной деятельности.

В рыночной экономике «жесткое ядро» власти включает в себя такие системообразующие институты власти:

·       эффективную правоохранительную систему, обеспечивающую неприкосновенность прав частной собственности экономических агентов, защиту от произвола, внутреннюю и внешнюю безопасность участников рынка, а также создающую инфорсемент выполнения контрактов частными лицами и государством;

·       власть потребителя, которая осуществляется посредством рыночных трансакций и в основе которой лежит потребительский выбор;

·       власть собственника как центрального экономического агента внутри фирмы над организацией подчиненного ему процесса производства и управлением им;

·       власть менеджмента над процессом труда, обеспечивающую конечную передачу импульса власти от потребителя к непосредственному производителю;

·       систему моральных, культурных и религиозных ценностей, минимально необходимых для создания в обществе продуктивной культуры [11].

В развернутом виде «цепь власти» можно представить следующим образом: потребитель принуждает собственника производственных активов к такому характеру их использования, который отвечает его потребностям; собственник этих активов подчиняет процесс управления своим предприятием целям производства общественно-необходимого продукта; менеджер реализует «волю» и интересы собственника и подчиняет действия непосредственных производителей поставленным целям. Судебная власть исключает фактор насилия из трансакций между экономическими агентами и защищает их поведение от произвола, обеспечивая выполнение контрактов, посредством которых оформляются их взаимодействия. В итоге «рука рынка» (как видимая, так и невидимая) подчиняет частный интерес экономических агентов созданию общественного блага. Общие цели и запросы потребителей “вводятся” (прямо или опосредованно) в систему экономических интересов участников хозяйства. В результате возникает мотивация к социально-продуктивной деятельности. Заметим, что мотивация, в отличие от заинтересованности, означает не просто тот факт, что та или иная цель отвечает интересам конкретного экономического агента, а прежде всего – его готовность нести издержки для достижения поставленной цели.

«Разрыв» «цепи власти» (а именно: отсутствие власти потребителя власти, собственника власти или менеджера) имеет своим следствием «разрыв» в передаче импульса от потребления к непосредственному процессу труда и, далее, отклонение реальных результатов производственной деятельности от общественно–необходимых.

Системообразующие формы власти (власть рынка, власть собственника, власть менеджмента) имеют определенные границы, которые проявляются в существовании «провалов» власти. «Провалы» власти означают, что в определенных ситуациях эти институты власти недостаточны для создания внешних условий для эффективной деятельности и подчинения производства интересам потребления. Иначе говоря, системообразующие институты власти не в состоянии обеспечить принуждение к эффективной экономической деятельности как в количественном, так и в качественном аспектах, т.е. создать достаточные (положительные или отрицательные) санкции для подчинения частной деятельности социально-продуктивным целям, установить «правильную» диспозицию власти, отражающую общий интерес потребителя, осуществить контроль над экономической деятельностью и обеспечить такое распределение ресурсов, при котором максимизируется функция общественной полезности. Кроме того, помимо подчинения производства целям потребления, экономическая система должна выполнить и другие функции, для реализации которых действия указанных системообразующих институтов власти недостаточны[12]. «Провалы» власти проявляются не только как известные «провалы» рынка, но и как «провалы» власти собственника и власти менеджмента. Этим обусловлена  необходимость в дополнительных институтах власти, которые усиливают или дополняют действие ее системообразующих институтов. В качестве дополнительных институтов власти выступают, во-первых, административная и экономическая власть со стороны государства, во-вторых, власть со стороны «социальных» субъектов (трудовых коллективов, профсоюзов, общественных субъектов гражданского общества) и, в-третьих, власть крупных корпораций, проявляющаяся в вертикальной и горизонтальной интеграции производства.

§4.2.ПРОБЛЕМА ЭФФЕКТИВНОСТИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ

 Первоначально  власть  для  нас  выступила  как  результат   или   продукт   субъективного   устремления  экономического агента к   максимизации   собственной   выгоды   путем подчинения  для этой  цели  поведения   другого  агента   экономической  системы. Мы   постарались   показать, что власть неизбежна для экономической системы, причина чего, в конечном счете, заключена в асимметрии отношений экономических агентов. Неизбежность частной власти − как ни парадоксально, учитывая пренебрежительное отношение к данной проблеме неоклассической теории − в известной мере определяется самими методологическими предпосылками этой теории. Как только мы приняли постулат о максимизирующем поведении экономического агента, то в условиях асимметрии (а факт ее наличия в экономике несомненен) власть становится неизбежной: рациональный индивид-максимизатор «по определению» не откажется от увеличения собственной выгоды путем использования асимметрии для подчинения других экономических агентов.

Поскольку власть, во-первых, неустранима из экономической жизни, как неустранима асимметрия в распределении ее ресурсов и прав, во-вторых, поскольку возможны разные варианты организации системы экономической власти (т.е. распределения власти, иерархии власти и равновесия власти) и, в-третьих, поскольку состояние системы этой власти является фактором, влияющим на эффективность экономической системы (т.е. на цели, распределение ресурсов и доходов, социальный порядок), то возникает вопрос о том, в какой мере те или иные формы и институты власти необходимы для эффективного функционирования этой экономической системы. Иными словами, нас теперь интересует экономическая власть не просто как сущее, а как должное, а именно: какой должна быть экономическая власть (т.е. распределение власти, иерархия власти и равновесие власти); нас будет интересовать, в какой мере влияние данной (определенным образом организованной) системы власти на экономическое поведение экономических агентов является необходимым, или же его целесообразно рассматривать как отклонение от «нормального» состояния, которое следует, по возможности, устранять или, по крайней мере, минимизировать.

С этой точки зрения, реально существующие институты власти − в зависимости от того, какое влияние они оказывают на экономическое развитие − могут выступать либо как экономическая необходимость («экономическое благо»), либо как «экономическое зло»[13].

Экономическая необходимость системы власти в целом, а также отдельных форм и институтов власти может быть связана с выполнением властью определенных социально-значимых функций в экономической системе.

Эффективная экономическая деятельность предполагает определенный тип экономического поведения, при котором обеспечиваются производство общественно необходимого продукта, соответствующего запросам потребителей, и увеличение общественного богатства. Это требует определенного способа аллокации ресурсов и распределения созданного в обществе дохода. Вместе с тем существует известный разрыв между побудительными мотивами к частной экономической деятельности и общественным благосостоянием. Проблема заключается не просто в том, что частная экономическая деятельность может иметь отрицательные социальные последствия, а, прежде всего, в том, что сама ее общественная природа создает для индивида, движимого максимизацией частной выгоды, возможность – в отличие от ситуации робинзонады – не нести издержек, а также избегать санкций за отрицательные результаты собственной экономической деятельности. Самим фактом своего существования общество создает для индивида возможность присваивать блага, не неся издержек по их созданию (например, известная «проблема безбилетника»). Поэтому необходимость институтов власти и системы власти как целого заключается, прежде всего, в принуждении частных экономических агентов к социально − продуктивной деятельности. Иначе говоря, проблема в том, чтобы обеспечить совпадение между экономическим поведением экономических агентов, стремящихся к максимизации личной выгоды, и его положительными результатами для общества. В первую очередь, речь идет о создании побудительных мотивов (стимулов), поощряющих частных экономических агентов к продуктивной экономической деятельности в общественных интересах, путем разработки механизма, обеспечивающего совпадение общественных (социальных) издержек с частными издержками и выгодами[14].

Общественная необходимость тех или иных форм и институтов власти связана с тем, в какой мере они выполняют функции,  связанные с подчинением индивидуального поведения экономических  агентов, мотивированного максимизацией их частной  выгоды,  получению   социально-значимых результатов. Это,   в  свою очередь,   определяется  тем, к  чему (т.е.  к  каким видам   экономической  активности)  принуждают  институты власти, в какой мере они способны ограничить неэффективное (в социальном смысле) экономическое поведение и защитить экономического  агента,  осуществляющего социально-продуктивную    деятельность.

Необходимость власти не означает необходимости любой формы власти. Как было показано в предыдущем параграфе, система власти является фактором, состояние которого оказывает влияние на выбор, цели и результаты поведения экономических агентов, а также на состояние и результаты функционирования экономической системы в целом. Следовательно, состояние системы экономической власти (т.е. распределения власти, иерархии власти и равновесия власти) следует рассматривать как условие, от которого зависит эффективность социально-экономической системы. Способность экономической организации к эффективному функционированию в известной степени будет зависеть от того, кто, над кем, в какой мере, в каких границах и каким способом осуществляет власть, какие виды экономической деятельности власть ограничивает, на что власть направляет, какие возможности она создает. Сложившаяся система экономической власти может явиться источником результативности и порядка в экономической системе или стать причиной неэффективности и хаоса. Отсюда возникает проблема эффективности системы экономической власти или эффективного равновесия власти в экономической системе.

Власть оказывает влияние на экономический выбор, изменяя сравнительную величину издержек единицы полезности при  альтернативных видах экономической деятельности. В качестве критерия общественной эффективности[15] системы экономической власти с позиции экономического агента можно рассматривать сравнительную величину издержек единицы дохода (выгоды) или норму отдачи от издержек альтернативных вариантов экономической деятельности, которую создает для него эта система. Организация экономической власти является эффективной, когда она − по сравнению с другими ее формами − минимизирует величину издержек (трансформационных и трансакционных), необходимых для получения единицы дохода (богатства, полезности, выгоды), при социально−продуктивной деятельности экономического агента.

Предположим, что экономический агент должен сделать выбор между двумя вариантами экономической деятельности. Один из них эффективен (с точки зрения создания общественного интереса), а другой – неэффективен в абсолютном (отрицательный эффект, если прямые издержки общества превышают выгоды) или относительном (упущенный полезный эффект) смыслах. Система власти эффективна (с точки зрения общества), если величина дохода, который создает для экономического агента единица издержек при эффективной деятельности, будет выше дохода, который создает для него единица издержек при неэффективной (социально непродуктивной) деятельности.

Во-первых, это предполагает, что в случае выбора неэффективной деятельности система экономической власти «создает» для экономических агентов такую величину издержек, своего рода «издержек неэффективности» (прямых и вмененных), которая может изменить сравнительные издержки единицы дохода в пользу эффективной деятельности.

Во-вторых, это означает, что власть минимизирует издержки единицы дохода при эффективном экономическом поведении экономического агента, или, по крайней мере, что эффективная экономическая деятельность не сопровождается для него сокращением нормы отдачи от издержек до критической величины, за которой наступает отказ от  продуктивного экономического поведения.

Таким образом, система экономической власти эффективна, если отвечает изложенным требованиям.

Рассмотрим теперь проблему эффективности системы экономической власти с точки зрения критериев эффективности экономической системы в целом.

Как известно, экономика эффективна, когда достигает равновесия по Парето. В базисной неоклассической модели Парето-эффективное распределение ресурсов достигается в результате свободного и добровольного обмена между экономическими агентами, максимизирующими свою полезность, т.е. предполагается отсутствие неравенства и принудительного аспекта в экономических трансакциях. Однако отсутствие власти − это утопия. Власть неустранима постольку, поскольку неустранимо неравенство между экономическими агентами, а запретительные барьеры для проявления власти обойдутся для общества слишком дорого. Власть всегда присутствует в экономической системе. Если феномен власти не исчезает, то возникает вопрос о том, каковы должны быть эффективный «порядок» или эффективная организация экономической власти: кто, над кем, в каких пределах и с какими целями должен обладать властью в экономической системе? Или, точнее говоря, какой порядок экономической власти будет обеспечивать максимальное национальное богатство? Перефразируя известную по неоинституциональной литературе «теорему Познера», можно сформулировать следующее положение: если асимметрия власти неустранима, то один из способов распределения и иерархии власти может обеспечить более эффективный результат, чем другие[16].

Поэтому можно утверждать, что в реальной экономике Парето-эффективное состояние достигается при наличии определенной организации экономической власти. В этом смысле эффективным будет такое состояние системы власти, по отношению к которому никакое дальнейшее изменение в ее распределении и иерархии не в состоянии создать парето-предпочтительное состояние распределения ресурсов[17].

Добавим при этом, что как только действие теоремы Коуза ограничивается не одними лишь трансакционными издержками, а и властными позициями экономических агентов, власть «приобретает значение». С точки зрения теоремы Коуза, «идеальная власть» в экономике – это отсутствие власти, за исключением принуждения к соблюдению прав собственности и контрактов. Этим, в частности, и объясняется известное пренебрежение проблемой власти в теории и в экономической политике. Власть просто «мешает» действию экономических законов (линия, которая в экономической теории идет от известной статьи Е.Бем-Баверка «Власть и экономический закон»). Поэтому многие рекомендации в данной области сводятся к одному – к устранению частной власти. Однако раз мы допускаем неизбежность власти, в основе которой лежат асимметрия (во-первых), максимизирующее поведение (во-вторых) и запретительно высокие издержки на устранение власти (в-третьих), то приходится говорить не о простом устранении власти в экономике, а о поиске эффективных путей ее организации. 

Для оценки социальной эффективности системы экономической власти можно также воспользоваться известной схемой, предложенной Д.Нортом для анализа взаимосвязи государства, прав собственности и производительности. Это вполне логично, поскольку и государство, и права собственности связаны с институтами экономической власти.

С точки зрения Д.Норта, существует техническая граница производственных возможностей экономики. Она определяется запасом знаний, накопленных обществом, и наличными ресурсами, определяющими верхние технические пределы производительности и объема производства. Однако для каждой социальной системы есть своя структурная граница производственных возможностей[18]. Эффективность институтов определяется тем, насколько структурная страница производственных возможностей приближается к их технической границе.

Используя данную схему, можно говорить о том, что степень эффективности экономической власти можно оценить тем, насколько структурная граница общественного хозяйства приближается к его технической границе, или, иначе говоря, тем, насколько близко возле технической границы своих производственных возможностей функционирует экономика. Чтобы экономика функционировала вблизи технической границы своих производственных возможностей, для экономических агентов должны быть созданы адекватные стимулы. Наличие стимулов зависит от системы экономической власти. Одна система власти создает стимулы к сближению структурной границы производственных возможностей экономики с их технической границей, а другая может создавать «контрстимулы» к социально-продуктивной деятельности. (Эти рассуждения можно изложить и в терминах темпов роста – т.е. с позиции того, насколько быстро граница производственных возможностей экономики расширяется при альтернативных системах организации власти).

Далее. Очевидно также, что эффективность системы экономической власти носит сравнительно-институциональный характер. Теоретически можно предположить, что для данной экономической среды и данной целевой функции общества существует только одна «идеальная» организация экономической власти, при которой максимизируется национальное богатство. Однако создание и обеспечение функционирования системы экономической власти требуют издержек, которые ограничивают возможности выбора ее желательных организационных форм. Издержек требует также устранение из экономической жизни неэффективных  («нежелательных») форм власти, при этом издержки, связанные с этим, могут быть запретительно-высокими. Поэтому оценку  эффективности данной организации экономической власти целесообразно осуществлять не путем сравнения ее с некой «идеальной» организацией, а сопоставляя все ее реально возможные (в данной политико-экономической структуре и при данном техническом уровне развития общества)  альтернативные варианты.[19] Поэтому в известном смысле можно говорить не об эффективном, а о предпочтительном варианте организации экономической власти.

Следует подчеркнуть: если мы исходим из того, что «идеальная» власть недостижима, что система власти всегда будет несовершенна, и речь может идти только о мере этой «несовершенности», то в экономической жизни всегда будет иметь место противоречие между мотивами частной деятельности (т.е. индивидуальными функциями полезности) и общественным благосостоянием. Поэтому можно говорить лишь о степени расхождения (т.е. «разрыва») между ними, которая отражает состояние системы экономической власти.

Наличие множественности «центров» власти в экономической системе предполагает существование различных вариантов организации системы экономической власти.

Эффективность системы власти в экономической организации зависит от того, каким образом власть распределена между ее источниками, от того, кто, над кем, в каких интересах и в какой мере осуществляет власть. Распределение власти имеет количественный и качественный аспекты. Количественный аспект заключается в величине потенциалов власти разных общественных субъектов. Однако изменения властных потенциалов изменяют цели, направленность поведения и структуру доходов носителей власти и ее объектов. Отсюда возникает качественный аспект, отражающийся в содержании целевой функции сторон властного отношения, которую создает данное распределение власти.

Распределение власти и иерархию власти, которые способны создать эффективную власть (в определенном выше значении), будем характеризовать как состояние эффективного равновесия системы экономической власти, или, по Э.Тоффлеру, как «общественно необходимый порядок» власти (“socially necessary order”) [210, p.477]. Другими словами, система экономической власти находится в состоянии эффективного равновесия, когда имеет место такое распределение издержек и выгод в обществе, результатом которого является совпадение (точнее, наиболее возможное приближение) индивидуальной функции полезности экономического агента и «общественной» функции полезности. Состояние институтов экономической власти, при котором достигается такое равновесие, будем характеризовать как равновесные институты экономической власти.

Равновесное состояние системы экономической власти проявляется в том, что любое «увеличение» или «уменьшение» власти определенных экономических и государственных агентов влечет за собой либо ослабление ограничений на неэффективное экономическое поведение, либо ухудшение условий для эффективного экономического поведения. В итоге равновесная экономическая власть направляет («принуждает) экономических агентов к такому поведению, результатом которого является эффективное использование ограниченных общественных ресурсов. И наоборот: нарушение эффективного равновесия в распределении экономической власти порождает расхождение между индивидуальной мотивацией экономических агентов и социально-продуктивной экономической деятельностью.

Равновесная система экономической власти включает в себя следующие виды равновесия: между властью рынка и властью частных экономических групп; между властью собственника, властью менеджмента и властью персонала на предприятии; между властью экономических агентов и властью со стороны государственных агентов; между судебной, административной и экономической властями государства; между функциями власти, направленными на экономическую стабильность и равновесие, и функциями власти, связанными с принуждением к инновациям, и т.д. Равновесие в распределении власти предполагает также определенную иерархию в системе экономической власти (в частности, наличие доминирующих и подчиненных институтов власти).

Нарушения (деформации) эффективного равновесия системы экономической власти или «общественно необходимого порядка власти» проявляются в том, что, с одной стороны, возникает «избыток» власти, а с другой − «недостаток» власти[20]. При этом имеются в виду, во-первых, избыток или недостаток власти данного ее субъекта (собственника, менеджмента, потребителя, государства и пр.) и, во-вторых, избыток или недостаток власти над данным ее объектом (экономическим агентом, экономической организацией, процессом и т.п.).

«Сдвиг власти» (ее избыток и недостаток) имеет количественный и качественный аспекты. Первый аспект избытка власти имеет место при количественном увеличении издержек подчинения, которые несет данный экономический агент в пользу субъекта власти, сверх «общественно необходимых». Качественный аспект «сдвига власти» подразумевает «сдвиг» предмета власти и проявляется в установлении контроля над сторонами экономической деятельности объекта власти, выходящими за рамки общественно необходимых границ власти данного ее субъекта.

Во-первых, отклонения от равновесного (эффективного) состояния экономической власти («сдвиг власти») имеют своим следствием «сдвиг издержек» альтернативных вариантов экономического поведения: возрастание издержек эффективного поведения и сокращение издержек неэффективного поведения. В свою очередь, следствием «сдвига издержек» является изменение сравнительной величины издержек единицы дохода в пользу неэффективного выбора[21].

Во-вторых, «сдвиг издержек» в результате избыточного или недостаточного порядка власти влечет за собой изменение ограничений выбора и, как следствие, «сдвиг мотивации» экономических агентов. Такой «сдвиг мотивации» проявляется двояко: 1) завышение издержек эффективности «подавляет» мотивацию к эффективному выбору (т.е. к продуктивной деятельности), 2) занижение издержек неэффективности создает «избыточную» мотивацию к неэффективной деятельности.

В-третьих, «сдвиг мотивации» обнаруживается в изменении структуры и форм доходов экономических агентов по сравнению с эффективным состоянием хозяйственной системы.

В последнем случае возникает возможность получения экономическим агентом доходов, величина которых превышает его «предельный вклад» в создание полезного эффекта экономической системы или предельный продукт, созданный принадлежащими ему факторами производства. Другими словами, речь идет о ситуации, когда экономический агент, используя свою властную позицию, не несет всех издержек, с которыми сопряжена величина получаемых им доходов. Такой вид доходов будем характеризовать как ренту или рентные доходы. В данном случае изыскание (поиск) ренты рассматривается в широком смысле − как попытка индивидов увеличить свое личное богатство, оказывая отрицательное влияние на чистое богатство сообщества, к которому они принадлежат [60, c.299].

Возможность получения или «захвата» ренты создается обстоятельствами, являющимися последствиями возникновения избытка или недостатка власти. С одной стороны, недостаток власти может приводить к тому, что отсутствует сила, принуждающая экономического агента нести издержки, необходимые для создания данной величины дохода. Простейший пример, хорошо известный по неоинституциональной литературе, − «отлынивание», суть которого заключается в получении дохода без выполнения соответствующих обязанностей и трудовых усилий или, коротко говоря, в том, что экономический агент прилагает меньше усилий без изменения дохода. С другой стороны, избыток власти экономических агентов позволяет им, во-первых, непосредственно «переложить» издержки на других участников экономического процесса и, во-вторых, «сопротивляться» внешним попыткам принудить их нести издержки, соответствующие присваиваемым ими доходам.

В конечном счете, недостаток эффективной и избыток неэффективной власти приводят к тому, что издержки, которых удается избежать получателям ренты, ложатся на общество, на других экономических агентов, не обладающих достаточной властью, чтобы противостоять этому. То же самое касается и таких издержек экономической системы, которые представляют собой потери или упущенную выгоду вследствие неэффективных решений. Неэффективная власть обусловливает тот факт, что экономический агент, чьи действия послужили причиной их возникновения, не несет соответствующих издержек. Издержки экономической системы, возникающие вследствие неэффективного выбора, «переносятся» на других ее экономических агентов. Таким образом, возникает расхождение (т.е. разрыв) между общественными (социальными) издержками и выгодами, а также частными издержками и выгодами. Заметим здесь, что несовпадение между частными и общественными издержками может являться не только следствием внешних эффектов (экстерналий), как это принято считать в mainstream экономикс, но и преднамеренным результатом поведения агентов экономической системы, максимизирующих свою выгоду (доходы) за счет сокращения значения функции полезности других экономических агентов или за счет потерь для общества в целом.

Поскольку в силу запретительно-высоких издержек, «идеальная» организация экономической власти невозможна, и речь идет лишь о сравнительной эффективности каждой из ее форм, то рентоориентированное поведение всегда присутствует в экономической жизни общества[22]. Проблема заключается лишь в масштабах его распространения. В том случае, когда рентные доходы становятся доминирующей формой доходов в обществе, можно говорить о «провалах власти», о том, что власть не создает систему мотивов, продуцирующих экономический рост, а поощряет скорее деятельность по перераспределению, чем по производству материальных благ[23].

Как известно, рост производительности зависит от степени, в которой лица, принимающие решения, берут на себя всю полноту издержек и выгод, сопряженных с их действиями. Деформации мотивации и структуры доходов влекут за собой соответствующие изменения в поведении экономических агентов в противоположную сторону. Деятельность по поиску и «захвату» ренты (рентоориентированное поведение) вытесняет или замещает собой социально-продуктивную (производительную) деятельность. Это обусловливает потери общества в виде недопроизводства полезного общественного эффекта (национального богатства, повышения производительности, экономического роста и пр.). Перефразируя известную мысль Д.Норта, можно сказать, что существование системы власти – необходимое условие экономического роста. Однако власть является также источником спада, создаваемого руками человека. В частности, Д.Норт утверждает, что «многие наблюдавшиеся в истории факты абсолютного и относительного спада можно объяснить только организационными провалами» [165, с.342]. В нашем случае можно говорить о «провалах» власти.

Следствием «сдвига власти» является также нарушение равновесия на рынках экономических ресурсов. «Сдвиг (деформация) издержек» означает, что для экономических агентов (обладателей избытка власти) издержки получения ряда благ оказываются заниженными. С одной стороны, это порождает избыточный спрос на такие блага. Однако, с другой стороны, занижение издержек означает не что иное, как «перенесение» их на других экономических агентов − в частности, на производителей благ. В свою очередь, завышение издержек для производителей таких благ означает сдвиг кривой предложения влево, а также сокращение их предложения. Следствием этого являются нарушения равновесия на экономических рынках ресурсов. Отсутствие этого равновесия придает неустойчивость и противоречивость рентной экономике: с одной стороны, есть стремление и возможность (сила) «захватить» ренту, а с другой ‑ «захват» ренты означает сокращение условий для ее «производства». Отсюда − «шизофреническая раздвоенность» экономического поведения групп, обладающих избытком власти: во-первых, стремление получить ренту, что подрывает эффективность экономики, а во-вторых, стремление создать или сохранить возможность ее получения путем поддержания эффективности экономической системы, что противоречит рентным интересам.

Однако именно благодаря такой «шизофренической раздвоенности» мы объективно можем иметь эффективные институты власти. Раздвоенность интересов обладателей власти, в основе которой лежит противоречивость рентной экономики, и является, в конечном счете, объективной границей неэффективной власти. Ограниченность рентной экономики служит основой для возникновения у власть имущих стимулов и мотивов к созданию эффективных институтов власти (мы оставляем в стороне идеологические и моральные мотивы, которые толкают людей на это). Если власть останется неэффективной, то величина получаемой ренты все время будет сокращаться, а – соответственно, круг ее получателей – постоянно сужаться. Неизбежным следствием этого станет обострение конкуренции за власть. Сокращающиеся источники ренты плюс все время возрастающие издержки борьбы за власть и издержки проигрыша в этой борьбе объективно приводят к изменению отдачи от единицы издержек в пользу социально-продуктивной деятельности. Отсюда следует возникновение мотивации к созданию эффективных институтов власти, а часто и к борьбе за них.

Таким образом, нарушения общественно необходимого порядка власти проявляются для общества как отклонение целей экономического поведения, нарушение структуры и форм доходов, а также равновесия в распределении ресурсов.

Во-первых, цели, содержание и результаты индивидуального экономического поведения отклоняются от общественно необходимых параметров в сторону либо недопроизводства социально-значимых результатов, либо перепроизводства отрицательных в социальном отношении результатов.

Во-вторых, структура и формы доходов экономических агентов изменяются таким образом, что появляется возможность присвоения рентных доходов, превышающих предельную производительность фактора производства. Результатом является создание антистимулов к повышению производительности и получению доходов за счет перераспределения общественного богатства.

В-третьих,  нарушение эффективного равновесия экономической системы  власти  проявляется в нарушении равновесия на  рынках экономических  ресурсов, порождая на них или  избыточные,  или  недостаточные  для  эффективного равновесия  спрос  и  предложение.

Власть есть продукт человеческой деятельности. И как для всякого продукта человека существует, по меньшей мере, три причины, которые определяют его состояние: ресурсы, мотивация, знание.  Если  принять ресурсы  и  знания как экзогенные факторы, то ключевой проблемой в формировании эффективной экономической власти (в сравнительно-институциональном понимании эффективности, где фактор издержек по созданию власти уже учтен) является мотивация ее обладателей.

Эффективность экономической системы зависит от того, насколько власть как субъективная деятельность, направляемая индивидуальной выгодой, совпадает (или приближается к совпадению) с «эффективной» властью как объективной необходимостью и предпосылкой оптимального распределения ресурсов в экономической системе. Эффективный порядок экономической власти предполагает, что власть частных экономических и государственных агентов и, далее, власть над каждым экономическим агентом должны иметь свои общественно необходимые границы.

Вместе с тем существует известное противоречие власти − с одной стороны, как способа максимизации индивидуального интереса и, с другой, как экономической необходимости. Это противоречие можно рассмотреть также как противоречие между властью как частным благом, создающим ренту для ее обладателя, и властью как коллективным (общественным) благом, созданную которым ренту присваивает общество в целом. При этом если мотивация к обладанию властью как частным благом очевидна, то мотивация к созданию власти как общественного блага имеет известные ограничения («проблема безбилетника», издержки коллективного действия и пр.). В свою очередь, такое внутреннее противоречие порождает тенденцию к нарушению эффективного равновесия экономической власти и к выходу за общественно необходимые границы власти, т.е. избыток власти одних экономических агентов и ущемление властных позиций других. При этом источником нарушения равновесия выступает субъективное стремление к максимизации собственной (частной) власти и минимизации своих индивидуальных издержек за счет минимизации внешней власти: во-первых, к избытку собственной власти, а во-вторых, − к изоляции от внешней власти. Отсюда возникает проблема совпадения потенциала власти и границ власти агента социально-экономической системы с их общественно необходимыми границами.

Различия в степени эффективности той или иной формы организации системы экономической власти связаны с тем, что формы, в которых могут выступать элементы структуры власти, варианты организации институтов власти и системы власти имеют разные относительные преимущества.

Первое. Инструментальные преимущества. Они связаны с инструментальными способностями (в виде ресурсов власти, форм контроля, характера санкций и т.п.) разных форм и институтов власти достигать различных общественных целей. В одних случаях, когда речь идет, например, о необходимости принуждения к выполнению ясных и фиксированных целей, определенные преимущества имеет иерархическая власть. Что же касается инновационной деятельности, то здесь прямая иерархическая власть нередко бессильна и, более того, препятствует творчеству, связанному с созданием, внедрением и восприятием инноваций в силу создаваемых ею высоких трансакционных издержек. В данной ситуации преимущества имеет власть рынка. Государство обладает сравнительными преимуществами в применении насилия, но порождает опасность бюрократизации общества и ограничения экономических прав и свобод. Монопольная власть позволяет своему

обладателю мобилизовать финансовые ресурсы, необходимые для осуществления крупных инвестиционных проектов, но вместе с тем ограничивает воздействие конкурентной среды и потребности общества в инновациях.

Второе. Затратные преимущества. Это сравнительные преимущества разных элементов, форм и институтов власти, связанные с величиной издержек по осуществлению экономической власти. В разных экономических ситуациях, достаточно описанных в литературе по неоинституциональной экономике, такими преимуществами могут обладать либо рынок, либо иерархия (фирма), либо государство.

Третье. Мотивационные преимущества. Эти преимущества связаны с тем, насколько те или иные субъекты власти обладают мотивацией к достижению желаемых общественных целей, и в частности, с тем, обладают ли они, по терминологии М.Олсона, «всеохватывающим или узким интересом» к экономическим процессам. В свою очередь, то, обладают ли и в какой мере носители власти стимулами к продуктивной деятельности, зависит от наличия власти, которая принуждает их к этому. В таком смысле проблему эффективной мотивации носителей власти можно рассматривать как проблему наличия власти над их поведением, которая ограничивает неэффективные формы осуществления экономической власти и создает стимулы к эффективной власти.

В частности, мотивационные преимущества проявляются в том, насколько носители власти гарантированы от «злоупотребления» ею, от использования своего властного потенциала в частных целях, т.е. для максимизации собственной индивидуальной выгоды путем получения ренты власти. В данном случае абсолютным преимуществом обладает рынок как форма обезличенной власти, поскольку «человеческий Разум с большой буквы не существует здесь в единственном числе, как данный или доступный какой-либо отдельной личности» [153, с.35].

Поиск эффективной формы организации экономической власти связан с анализом указанных сравнительных преимуществ с точки зрения их соответствия целям экономического развития или, точнее, целям, которых люди хотят достичь в отношении данной экономической системы при данном уровне технического развития и данной социальной среде.

Процесс формирования системы экономической власти можно представить как постоянный выбор, во-первых, между разными «субститутами» власти (методами ее осуществления, субъектами власти (государство или рынок, собственник или менеджер), формами организации субъекта власти, ресурсами власти (насилие или экономические ресурсы), характером санкций (положительные или отрицательные), формами осуществления надзора и пр.) и, во-вторых, между разными комбинациями «комплементов» власти (например, власти рынка и власти государства, власти собственника и власти трудового коллектива на предприятии, «власти правил» и «власти приказов» в экономической жизни, монопольной власти и власти конкуренции, и т.д.).

§4.3.ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ КАК СОЦИАЛЬНАЯ ПРОБЛЕМА

 В первой главе объектом нашего анализа была власть как отношение между единичными экономическими агентами А и Б, далее мы рассматривали власть как отношение между двумя типами экономических агентов, т.е. между экономическими ролями. Власть возможно рассмотреть также как социальное отношение, а также как отношение между всеми экономическими агентами класса А и всеми экономическими агентами класса Б.

В данном случае в качестве субъектов власти и ее объектов выступают агрегированные социальные субъекты экономической жизни общества. Мы говорим о власти граждан, о власти потребителей   или  власти продавцов на рынке, классовой власти или власти одного класса над другим. Бесспорно, что класс (понимаемый в широком социологическом значении) как агрегированный социальный субъект не обладает непосредственно единством воли и, следовательно, не может быть рассмотрен в качестве экономического агента, который максимизирует свою функцию полезности, используя власть. В таком понимании мы не можем считать власть класса прямой властью или властью в точном смысле этого слова. Вместе с тем безусловным является и факт взаимного влияния между социальными субъектами, которое включает в себя ряд признаков власти. Следовательно, феномен социальной власти можно отнести к общественным формам квазивласти.

В известном смысле слова социальную власть можно рассматривать как «всеобщее» по отношению к единичной власти абстрактного экономического агента или к особенной власти экономической роли (экономического статуса). Именно классовая принадлежность определяет экономический статус и властные позиции конкретного агента экономической системы.

Власть одного класса социальных (экономических) агентов над другим может осуществляться и проявляться как простой кумулятивный эффект, т.е. как сумма воздействий единичных экономических агентов одного класса на единичных экономических агентов другого.

Власть класса может быть опосредована властью государства как политической организации господствующего класса в случае, если оно выражает волю этого класса.

Влияние одного класса на другие или на социальные институты власти может осуществляться через систему организаций, представляющих интересы входящих в него экономических агентов, (например, общества потребителей и производителей, профессиональные союзы, ассоциации предпринимателей).

При переходе от единичной или особенной власти к всеобщей меняется природа ценности власти для ее обладателей: власть как частное исключительное благо для единичного экономического агента становится коллективным благом для класса.

Власть классов, характер ее распределения и представительства оказывают решающее влияние на институциональное устройство общества, на состав и структуру его политических, экономических и социальных институтов. Именно через классовую власть оформляются институциональные рамки взаимоотношений между участниками экономической жизни (включая их властные позиции). В этом смысле можно утверждать, что социальная власть как власть классовая занимает доминирующие позиции по отношению к власти институциональной и власти единичной[24].

Власть одного социального класса над другим (т.е. социальная власть) может быть основана на ресурсах насилия и носить явно выраженный, открытый характер (например, отношения между феодалами и крепостными). Но такая власть может носить также скрытый характер и иметь в своей основе распределение рыночных ресурсов (например, собственности на капитальные активы).

Остановимся на второй форме социальной власти, представляющей для нас интерес, поскольку сам факт такой власти часто отрицается.

В условиях свободного и добровольного обмена правами собственности социальная власть может быть основана на взаимной зависимости экономических агентов от ресурсов друг друга и невозможности отказаться от взаимного обмена ими. Источником социальной власти выступает отказ от совершения сделки обмена. Подобная схема возникновения квазивласти анализировалась нами ранее, при анализе власти рынка. Единичный экономический агент А может отказаться от сделки с единичным экономическим агентом Б и наоборот. Но единичный экономический агент А не может без издержек для себя отказаться от сделки со всеми экономическими агентами класса Б, и аналогично, для единичного экономического агента Б невозможно без потерь для себя отказаться от обмена со всеми экономическими агентами класса А. Этим обусловлена зависимость, которая дает основания для возможности принуждения одного класса другим к тому, чтобы один класс нес издержки в пользу этого другого. В таком смысле можно говорить об отношениях власти (в нашей терминологии − «квазивласти») между классами А и Б. При этом, как и в случае с единичными экономическими агентами, в зависимости от характера распределения ресурсов (т.е. от возможности создания санкций) между данными классами можно говорить о доминирующей роли во власти одного класса и подчиненной роли другого.

В таком ракурсе можно рассматривать и «власть потребителей» или «власть производителей» на рынке. Аналогично можно рассматривать также «классовую власть» капитала над трудом, т.е. класса владельцев капитала над рабочим классом. При условии свободного рынка труда каждый рабочий может сменить нанимателя, и в этом смысле ни один капиталист не обладает источниками власти, т.е. возможностью создать санкции, для отдельного наемного работника (до заключения контракта). Однако отдельный работник, во-первых, «не может сделать выбор, быть ли ему рабочим или быть боссом», и, во-вторых, не может отказаться от контракта со всеми работодателями, т.е. с классом владельцев капитала в целом. В этом смысле он попадает в зависимость от всего класса владельцев капитала, т.е. во власть предельного работодателя[25].

 Когда речь идет о власти, невозможно обойти вниманием и такую проблему, как справедливость в ее распределении. Дело в том, что не в меньшей, а, может, даже и в большей степени, чем справедливое распределение богатства, людей волнует справедливость в распределении власти. Отсюда возникают вопросы: во-первых, какое распределение власти можно считать справедливым? и во-вторых, каким образом соотносятся справедливость и эффективность в распределении власти?

Учитывая сильную эмоциональную составляющую проблемы власти, рассматривая эту проблему, мы постараемся в максимальной степени отойти от различных идеологических наслоений и опираться только на ее экономические аспекты.

Начнем с того, что определим справедливость как чувство, которое переживает человек и которое представляет собой его реакцию на упущенную выгоду вследствие того, что эта выгода досталась другому, тогда как могла или должна была достаться ему. По сути, чувство справедливости представляет собой эмоциональную (оценочную) реакцию на определенный способ распределения благ в обществе. Нас, естественно, в проблеме справедливости будут интересовать не эмоции, а те объективные экономические процессы и обстоятельства, реакцией на которые они являются.

Будем различать также справедливость для отдельного экономического агента (или социального класса экономических агентов) и справедливость для общества в целом (или справедливость «для всех») как общую характеристику состояния системы.

Согласно приведенному ранее определению, с точки зрения отдельного экономического агента (или социального класса экономических агентов) распределение власти является справедливым, если нет другого возможного способа распределить ее, при котором величина дохода, создаваемого единицей издержек (т.е. отдача от издержек), является максимальной, иначе говоря, если нет такого альтернативного варианта распределения власти, при котором максимизируются доходы данного социального класса.

«Общественная» справедливость (т.е. справедливость «для всех») достигается при такой организации власти, когда прирост доходов от единицы издержек, полученный в результате изменения власти, для каждого социального класса будет равен нулю, т.е. когда никакое дальнейшее изменение в распределении власти не в состоянии увеличить отдачу от издержек для каждого социального  класса экономических агентов. Такое состояние представляет собой своего рода «идеальную справедливость». Заметим при этом, что изменение в распределении власти и последующее за ним изменение в распределении доходов не являются игрой с нулевой суммой. Это означает, что в результате изменений в распределении власти возможно одновременное возрастание эффективности (отдачи от издержек) для всех социальных классов. Возрастание власти и доходов одного социального класса не обязательно должно осуществляться за счет сокращения власти и доходов другого. Хотя последнее, безусловно, имеет место в общественном распределении благ. В этом смысле подход к распределению с точки зрения эффективности по Парето ограничен и касается только частных случаев распределения.

Как же соотносится справедливое («для всех») распределение власти с ее эффективным распределением, не будет ли справедливое распределение власти сопровождаться снижением нормы отдачи от издержек эффективной экономической деятельности и повышением, соответственно, от неэффективной?

Поскольку справедливость и эффективность имеют разные критерии, то неизбежно противоречие между ними: уступка справедливости есть потеря эффективности, и наоборот − достижение эффективности означает потерю для справедливости. Вместе с тем исторический опыт человечества демонстрирует нам, что в длительных периодах наблюдается одновременный рост эффективности и справедливости. Каким же образом это становится возможным, и каково «оптимальное» соотношение эффективности и справедливости?

Справедливость в распределении власти (в нашем «идеальном» варианте) означает ухудшение ее эффективности. Устанавливая справедливое распределение власти, общество несет потери, которые можно характеризовать как «издержки справедливости».

Однако справедливость или несправедливость − это чувства. Чувства побуждают и направляют к действиям. Отсутствие справедливости в распределении общественных благ (собственности, доходов и власти) также создает для общества издержки − своего рода «издержки несправедливости». Сюда можно включить, во-первых, «издержки борьбы за справедливость», т.е. издержки общества (расход общественных ресурсов) по изменению власти (т.е. на «революционную» деятельность) и потери, возникающие в результате этой борьбы (например, от забастовок, демонстраций, революций и прочих актов протеста); во-вторых, «издержки борьбы против справедливости», т.е. затраты общества на предотвращение и устранение отрицательных последствий «борьбы за справедливость» (например, содержание аппарата насилия); в-третьих, косвенные последствия в виде возрастания трансакционных издержек в обществе в результате действий обеих сторон участников борьбы: разного рода запретов и ограничений, усиления государственного контроля за частной жизнью, с одной стороны, а также возрастания хаоса, неопределенности и неустойчивости социальной (в частности, экономической) жизни − с другой.

Справедливость «снижает» все эти издержки, что является «выигрышем» общества от справедливости, т.е. своеобразной «рентой справедливости». Таким образом, справедливость в распределении доходов и в распределении власти оказывает положительное влияние на общественную эффективность экономики. Равновесное состояние общества с точки зрения соотношения между справедливостью и эффективностью достигается в условиях, когда потери от справедливости («издержки справедливости») уравновешиваются «выигрышем» от справедливости, т.е. «рентой справедливости». Следовательно, справедливость и эффективность есть такие стороны (характеристики) системы экономической власти, которые ограничивают друг друга взаимными издержками: потерями от несправедливости и потерями от неэффективности. После определенного предела «возрастание» справедливости может приводить к снижению эффективности общественного производства, а возрастание эффективности распределения власти – к ухудшению справедливости и к следующим за этим потерям. Это, в частности, означает, что «идеальная» справедливость и «равновесная» справедливость могут не совпадать.

Создание справедливой системы экономической власти требует издержек, которые, в свою очередь, ограничивают возможности изменений в распределении власти. В реальности целесообразно, по аналогии с эффективностью, говорить о сравнительно-институциональной справедливости системы власти в обществе, реально возможной и достижимой при данных общественных и производственных возможностях. Другими словами, в реальной жизни приходится оценивать большую или меньшую справедливость или несправедливость данной системы экономической власти не путем сопоставления ее с идеалом справедливости, а путем сравнения с возможными институциональными альтернативами.

§4.4.ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ И НЕОИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ

В качестве фактора, ограничивающего экономическое поведение, в современной неоинституциональной теории рассматриваются институты. В этой связи представляет интерес ответ на вопрос: как соотносятся между собой власть и институты, и, далее, каково сравнительное влияние институтов и власти на экономическое поведение?

В отличие от традиционного институционализма, в моделях неоинституциональной экономической теории (далее – НИЭТ) проблема власти «не имеет значения»[26].

При этом разными авторами отсутствие власти в соответствующих теоретических построениях комментируется по-разному. Так, согласно подходу А.Алчиана и Г.Демсеца, отрицание значения власти для анализа институтов следует из отрицания факта ее наличия в отношениях между экономическими агентами. С их точки зрения, как замечает Палермо, «экономическая власть не существует при капитализме, и, очевидно, что авторитарные отношения являются при ближайшем рассмотрении отношениями между равными» [194, p.582]. O.Уильямсон понимает экономическую власть как категорию, уместную для анализа рынка и иерархий, но не развивает ее применение в рамках своего анализа[27]. Для него исключение власти из экономического анализа есть следствие смутности и неопределенности данной категории. «Основная проблема концепции власти, − пишет он, − заключается в том, что она столь нечетко определена, что само понятие экономической власти на самом деле применяется для объяснения практически всего вокруг происходящего. ...Необходимы серьезные усилия по операционализации понятия экономической власти, если мы хотим правильно ее оценивать» [149, c.380].

Методологическим препятствием для включения проблемы власти в предмет анализа НИЭТ является ее базовая предпосылка в виде поведенческой модели.

Как известно, в качестве базовой предпосылки НИЭТ использует неоклассическую поведенческую модель. Как уже отмечалось, общее экономическое равновесие в модели Вальраса предполагает наличие равенства между экономическими агентами и, соответственно, отсутствие социальных ограничений для свободного выбора и для добровольности трансакций между ними. В данной модели социальные препятствия для свободного обмена в виде принуждения отсутствуют. Все трансакции свободны и добровольны. Такое состояние «по умолчанию» предполагается как «естественное состояние» экономической жизни общества. Момент неравенства и принуждения в обмене рассматривается как отклонение от нормального состояния, вызванное силами, внешними по отношению к экономической жизни. В условиях отсутствия внешнего (политического) вмешательства в экономическую жизнь феномен власти (и в том числе монопольной рыночной), носит преходящий характер, значением которого можно пренебречь.

НИЭТ дополняет эту модель ограничениями в виде неполной рациональности и информационных издержек. Д.Норт высказывает данный тезис вполне определенно: «К модели Вальраса, включающей максимизирующее поведение индивида, наличие выигрыша от специализации и разделения труда, порождающего обмен, я добавляю издержки информации» [103, c.49]. Затратность информации приводит к тому, что издержки производства, наряду с трансформационными издержками, включают в себя и трансакционные издержки. «Затратность информации, − пишет Д.Норт, − является ключом к пониманию издержек трансакций, которые (издержки) состоят из издержек оценки полезных свойств объекта обмена и издержек обеспечения прав и принуждения к их соблюдению» [103, c.45].

Дополняя неоклассическую модель указанными ограничениями и трансакционными издержками, НИЭТ сохраняет при этом базовую предпосылку равенства между экономическими агентами и добровольности трансакций. В данной теоретической модели места для проблемы власти нет. Точнее говоря, согласно этой модели власть может возникать, но лишь в «нишах» равенства и добровольности − таких, как специфические ресурсы, асимметрия информации (естественная) и неполнота контрактов.

Для анализа власти поведенческая модель, основанная на трансакционном подходе, недостаточна. «Логика власти, – пишет М. Олсон, – не может быть адекватно объяснена посредством добровольных трансакций» [193, p.2-3]. На этот момент обращает внимание и Палермо, подчеркивая, что анализ экономической власти не может быть развит в рамках неоинституциональной теории, поскольку вступает в противоречие с ее фундаментальными предпосылками, т.е. с гипотезой о том, что институциональные соглашения представляют собой Парето-эффективный результат свободных добровольных взаимодействий [194, с.574].

Введение проблемы власти в предмет экономического анализа предполагает расширение модели рационального выбора за счет включения в нее предпосылки неравенства (асимметрии) между экономическими агентами трансакций.

Если мы принимаем факт наличия неравенства (асимметрии) между экономическими агентами, вступающими в трансакции, и, далее, принимаем, что стороны таких отношений есть рациональные экономические агенты, максимизирующие свою функцию полезности (выгоду), то у нас нет оснований отрицать, что эти экономические агенты не будут использовать преимущества, возникающие из неравенства, для подчинения и ограничения экономического поведения «слабой» стороны в целях максимизации собственной выгоды[28]. Неравенство в отношениях между экономическими агентами, вступающими в трансакции, порождает власть, где одна сторона выступает в качестве субъекта власти, а другая − в качестве ее объекта. В этом смысле правы С.Боулес и Г.Джинтис, когда отмечают, что «последовательное применение аксиомы  рационального  эгоистического индивидуального поведения  не  поддерживает  неоклассический  взгляд аполитичности экономики, но, скорее, … обеспечивает микроэкономический базис для исследования экономической власти»  [Цит. по: 195, с.216].

Введение неравенства экономических агентов и элемента власти в трансакции между ними, т.е. в поведенческую модель, имеет следующие последствия.

Первое. В неоинституциональной модели, по сравнению с базовой неоклассической, к трансформационным издержкам добавляются трансакционные издержки, имеющие в своей основе затратность информации. В модели экономической власти модификация издержек не ограничивается простым расширением производственных издержек за счет трансакционных. В этом случае возникает «сдвиг» (или «перемещение») производственных издержек между экономическими агентами, который означает, с одной стороны, что одни экономические агенты могут принудить других нести издержки в свою пользу и тем самым сократить собственные издержки, необходимые для присвоения блага, а с другой, что экономические агенты могут нести «дополнительные» издержки, связанные с созданием полезности не для себя, а для другого – субъекта, обладающего властью. Словом, один экономический агент (субъект власти) сокращает свои издержки путем возложения их на другого.

Таким образом, результатом экономической власти является хорошо известное в экономической теории несовпадение частных и социальных издержек. Однако в отличие от моделей, базирующихся на предпосылках равенства и добровольности обмена, указанное расхождение частных и социальных издержек и выгод уже представляет собой не экстерналию (т.е. непреднамеренное последствие трансакций), а сознательный результат максимизации полезности в условиях неравенства.

В   неоклассической  и неоинституциональной теориях издержки производства и издержки присвоения единицы блага совпадают. Причина такого совпадения – равенство экономических агентов и обусловленный этим эквивалентный характер трансакций между ними, где доход равен предельным издержкам производства блага (цене) или предельной производительности фактора производства (зарплате, проценту, прибыли на капитал). Принятие предпосылок неравенства экономических агентов и ограниченной добровольности (т.е. принудительности) в обмене имеет своим следствием признание принципиального отклонения величины издержек, необходимых для присвоения блага (дохода), от величины издержек его производства. Таким образом, подход теории власти состоит в том, что в условиях неравенства экономических агентов и наличия фактора власти издержки производства блага и издержки его присвоения принципиально не совпадают. Это означает, что власть изменяет величину издержек (трансформационных и трансакционных), необходимых для присвоения единицы блага (дохода), по сравнению с ситуацией отсутствия власти. Так, например, крайний случай состоит в том, что можно присваивать благо (доход), вообще не неся никаких издержек, связанных с его производством.

Второе. В базовой неоклассической модели все трансакции, связанные с обменом правами собственности, являются Парето-улучшением, поскольку готовность заплатить за ресурс бόльшую цену отражает готовность использовать его более эффективным образом. Эффективность по Парето достигается, когда осуществлены все взаимовыгодные трансакции. Никаких препятствий социального характера для достижения эффективного (по Парето) распределения ресурсов не существует, и движение к эффективному состоянию экономики носит чисто инструментальный характер. «В микроэкономической модели равновесный исход «по определению» Парето-эффективен» [165, c.38].

В неоинституциональной модели возникают препятствия для достижения Парето-эффективности в виде трансакционных издержек и институтов, от состояния которых зависит величина таких издержек. Это означает, что не все эффективные трансакции совершаются. Иначе говоря, в данном случае основным препятствием для достижения эффективности по Парето, т.е. основной причиной неэффективного состояния экономики является величина трансакционных издержек, ограничивающих мотивацию к совершению трансакций, повышающих эффективность распределения общественных ресурсов. Тем не менее, здесь, как и в базовой модели, всякая трансакция рассматривается как Парето-улучшение по сравнению с предшествующим ей состоянием[29].

Введение в модель рационального выбора неравенства экономических агентов и возникающей на его основе власти дает  иные результаты.

Во-первых, при этом возникают дополнительные ограничения для совершения эффективных трансакций − в виде избыточных издержек, которые вынужден нести экономический агент в пользу носителей власти в результате «сдвига» (или «перемещения») издержек.

Во-вторых, результатом применения элемента власти являются заниженные издержки неэффективной деятельности. Как уже отмечалось, Парето-эффективное распределение ресурсов достигается тем, что ресурсы через обмен правами собственности переходят к экономическим агентам, готовым заплатить за них бόльшую цену. Бόльшая ценность ресурса для экономического агента означает способность использовать его наиболее эффективно. Однако в условиях власти источником ценности ресурса могут стать заниженные издержки его использования, и, в свою очередь, – готовность заплатить за него бόльшую цену может отражать не более эффективное использование ресурса, а возможность получить ренту от  его  применения.  Поэтому  переход  ресурса к тому, кто заплатит за него  бόльшую  цену,  не  «ведет» к Парето‑равновесию, а «уводит» от него. В экономической политике следование неоклассическому подходу к эффективности трансакций может иметь  и  имело (например,  в случае с приватизацией в переходной экономике)  печальные последствия. В этом смысле рациональное поведение отдельных индивидов, максимизирующих собственную полезность, даже  в  условиях полноты информации может приводить к иррациональным общественным результатам [113, c.340].  Данный  аспект  проблемы  выделяет  также М.Олсон.

Таким образом, модель власти дает дополнительное по сравнению с НИЭТ объяснение неэффективности экономики. Препятствием для достижения эффективного состояния в экономике служат не только трансакционные издержки, но и «сдвиг издержек», который является результатом распределения власти и, с одной стороны, ограничивает возможности совершения эффективных трансакций, а с другой, позволяет совершать неэффективные трансакции. На недостаточность трансакционного подхода для объяснения неэффективности в экономической жизни обратил внимание М.Олсон: «Могли бы трансакционные издержки быть столь существенно высоки, чтобы держать большинство мирового населения в бедности, когда технологии и капитал, которые могли бы их сделать более продуктивными без труда в наличии» [193, с.59]. «Чтобы объяснить анархию и другие неэффективные результаты, − пишет он, − мы должны признать, что не все трансакции или взаимодействия даже между полностью рациональными сторонами являются добровольными» [193, с.60].

Третье.  В  теории  власти   изменяется  подход  к  оценке  роли и функций институтов в экономической жизни. С точки зрения трансакционного  подхода,  институты существуют для уменьшения неопределенностей, сопровождающих взаимодействия между людьми. По  мнению Д.Норта, «главная роль, которую институты играют в обществе, заключается в уменьшении неопределенности путем  установления устойчивой (хотя и необязательно эффективной) структуры взаимодействия между людьми» [103, c. 21].

С точки зрения теории власти, целесообразно различать два аспекта институтов (правил). С одной стороны, правила являются средством (инструментом) власти, с помощью которого один индивид  влияет на другого с целью подчинения его поведения максимизации собственной выгоды[30]. С другой стороны, любое правило  вносит   определенность   во  взаимодействие между людьми − независимо  от   характера подчиненности между сторонами данного отношения (в этом смысле правило имеет самостоятельное  значение и представляет ценность само по себе − безотносительно к   тому, чья власть стоит за ним и стоит ли вообще). В первом случае правило позволяет одному индивидууму получить выгоду за счет подчинения своим целям ресурсов и действий другого. Во втором случае, выигрыш от правила возникает за счет уменьшения неопределенности − независимо от того, чьи интересы стоят за этим взаимодействием, т.е. от того, кто, кого и к чему принуждает[31].

Этим, в частности, объясняется разница между правилами для власти и властью для правил. Принуждая к выполнению правил, власть, с одной стороны, принуждает одних экономических агентов к действиям, направленным на максимизацию полезности (выгоды) других (носителей власти), а с другой, уменьшает неопределенность в отношениях между этими экономическими агентами и тем самым сокращает величину трансакционных издержек. Таким образом: в первом случае власть, обеспечивающая выполнение правил, создает ренту для своего носителя, а во втором − ренту для сторон данного отношения; в первом случае мы видим влияние одного экономического агента через правила на другого, а во втором − влияние самих правил; в первом случае правила создаются для реализации власти, а во втором − власть может создаваться для их выполнения.

Здесь  проходит  водораздел  между  подходами  НИЭТ и теории  власти к объяснению экономических институтов. НИЭТ делает акцент на общем моменте правил – их влиянии на упорядоченность действий сторон отношения и роли трансакционных издержек, для теории власти важен другой их аспект – кто, кого и в каких целях принуждает посредством этих правил. И ключевую роль здесь играют асимметрия сторон отношения, а также ее влияние на соотношение  общественных  и частных издержек и выгод. Для НИЭТ при оценке эффективности институтов имеют значение трансакционные издержки взаимодействия,  связанные  с  затратностью  информации[32]. В теории власти  для понимания эффективности институтов ключевыми являются издержки присвоения единицы дохода при альтернативных вариантах экономической  деятельности,  а трансакционные  издержки  есть лишь  часть  издержек, порождаемых властью[33]. Для НИЭТ принуждение имеет значение не более как механизм, который обеспечивает  выполнение  правил  и носит подчиненный характер по  отношению  к  институтам.  В теории власти именно принуждение  в  рамках социального взаимодействия имеет значение, а правило (институт) носит подчиненный характер и рассматривается  как  элемент  принуждения.

И еще один аспект соотношения власти и институтов. Когда утверждается, что институты ограничивают поведение людей, то это не совсем точно. Сами по себе правила не могут ограничивать их поведение:   реально   воздействовать  на поведение  одних  людей  и организаций и принуждать их к соблюдению правил могут только другие  люди  и  организации [34].  Другое  дело,  что инструментом такого ограничения являются правила. Реально ограничивают поведение (т.е. создают санкции) либо люди и организации, обеспечивающие  выполнение  данных  правил  (государство), либо стороны  отношения, регулируемого данными  правилами. Однако поскольку  ограничения  доводятся  до сознания людей в виде правил, определяющих  внешние рамки  их деятельности, то на поверхности  явлений  складывается  видимость,  что именно правило  (институт ) является  источником  ограничения.

Соотношение влияния институтов и власти на экономическое поведение – в плане того, чтό из них первично и чтό вторично, − имеет два аспекта. Во-первых, всякий институт, рассмотренный как «правило игры», есть результат власти: устанавливается людьми (организациями), выражает их интересы и реализуется на основе их власти, принуждающей к его выполнению. В этом смысле власть первична по отношению к институту, а институт представляет собой следствие власти. Во-вторых, институт, вводя в отношения между людьми определенные ограничения, подкрепленные санкциями, обеспечивающими его выполнение, тем самым ограничивает и регулирует властные отношения, возникающие между ними, определяя права власти и ответственность каждой из сторон. В этом смысле институты выступают основой власти. Таким образом, институты и власть взаимопереходят друг в друга и взаимобусловливают существование друг друга. Поэтому можно говорить о единстве институтов и власти, где институт есть отражение власти, а власть − отражение институциональной структуры[35].

Вернемся к институтам. Институт (или, более широко, институциональная структура) есть фактор, который влияет на распределение   власти   между   сторонами   властного   отношения,

регулируемого данным институтом. В этом смысле институт является фактором, от которого зависят распределение власти, иерархия власти и баланс власти в экономической системе. Власть есть фактор, от состояния которого зависит соотношение издержек и выгод альтернативных вариантов экономического поведения. Поэтому в известной мере результатом институциональной структуры являются не только величина трансакционных издержек, связанных с затратностью информации, но и сравнительная норма отдачи (в виде величины дохода) от издержек при разных вариантах экономического выбора. Последний показатель является фактором, который оказывает влияние на эффективность экономического поведения. Таким образом, оценка эффективности институтов, учитывая их двоякую природу, должна включать в себя не только критерий минимизации трансакционных издержек, но и критерий, связанный с эффективностью власти, создаваемой этими институтами и, далее, с соотношением величин издержек единицы дохода при эффективной (социально-продуктивной) и при неэффективной экономической деятельности[36].

***

Итак, можно утверждать, что теория власти рассматривает такие аспекты экономических институтов, которые не находят адекватного отражения в современной НИЭТ. Наши критические замечания в ее адрес сделаны не с позиции отрицания, а с позиции неполноты ее границ и связанной с этим необходимости их расширения. Поэтому, на наш взгляд, целесообразно, учитывая общность методологических предпосылок (методологического индивидуализма, ограниченной рациональности и оппортунистического поведения), включить теорию власти в структуру исследовательской программы НИЭТ. «Следует осознать, − писал Р.Коуз, − что когда экономисты исследуют работу экономики, они имеют дело с воздействиями отдельных лиц или организаций на других лиц, работающих в той же системе. Это и есть наш предмет. Если бы не было таких воздействий, не существовало бы подлежащих изучению экономических систем. Отдельные люди и организации, преследуя собственные интересы, предпринимают действия, которые облегчают или затрудняют действия других» [75, c. 28]. В определенных ситуациях (неравенства в распределении экономических ресурсов и ресурсов насилия) воздействия «отдельных лиц и организаций на других лиц» включают в себя власть. В этом смысле проблема власти является предметом исследования для экономистов, работающих в области институциональной теории.